Праект «Вандроўкі па Капыльскай зямлі» (аўтар Шуракова В.Л.) у раённый газеце «Слава працы»

1. Засценак Рыматаўшчына – тайна пчалінага вулля.
2. Рыме – Леанард Падгоскі-Аколаў.
3. Капыль. Гісторыя дома і яго жыхароў.
4. Макраны: трагедыя дома Вайніловічаў.
5. Бабаўнянская мануфактура была брэндам нашага края.
6. Маёнтак Даманскіх: Чыжэвічы, Клярымонты.
7. Маёнтак «Лапухі».
8. Цімкавічы: касцёл Св.Міхаіла.
9. Спаса-Узнясенскі храм: гісторыя працягласцю ў 150 гадоў.
10. Капыль – Вусава: касцёл Св.Пятра і Паўла.
11. Мястэчка Грозава.
12. Легендарная Дарагавіца з домам – гняздом Манькоўскіх.
13. Служка Божы: Эдвард Вайніловіч.
14. Маёнтак «Пукава» – найлепшы гаспадарчы двор на мяжы 19 – 20 стст.
15. Царква Св.Георгія.
16. Маёнтак «Баркі».
17. Маёнтак «Канюхі».
18. «Скіп'ёва».
19. «Кацельнікі».
20. «Харытонаўская прошча».
21. «Тайны старых пaгостаў».
22. «Цімкавічы».
23. «Булатнікі»
24. Легендарная Дарагавіца з домам-гняздом Манькоўскіх
25. Капыль - Усава: касцёл Святых Апосталаў Пятра і Паўла
26. Чыжэвічы, Клярымонты

УТРАЧЕННОЕ НАСЛЕДИЕ: УСАДЬБА «ЛОПУХИ»

Адрес: д. Дунаево Копыльский район. Известно, что до 1846 года усадьба «Лопухи» принадлежала Фоме Наркевичу-Иодко (владельцу имения «Пуково»).

Именно имение «Пуково» и его владельцы стали напрямую причастны к созданию одного из известнейших и символичных памятников архитектуры Беларуси, а именно костела святых Симеона и Елены в г. Минске.  Дело в том, что земли Наркевичей-Иодко вплотную прилегали к землям Эдварда Войниловича, непосредственного спонсора костела.  Когда Войнилович в 1903 году после смерти детей решил продать один из своих фольварков под названием «Лопухи» (он находился в 3-х км от Пуково), покупателями стали Наркевичи-Иодко. Последние, купив этот фольварк, и оказались фактически спонсорами строительства костела. Кстати, фольварк «Лопухи» с начала ХІХ века принадлежал именно Наркевичам-Иодко, когда его купил у них отец Эдварда — Адам Войнилович. Но в начале ХХ века прежние хозяева имения Пуково вернули «утраченное».

Семья Войниловичей в Лопухах никогда не жила. За порядком в поместье следил управляющий. В его распоряжении были усадебный дом, прекрасный парк с водоемами, сад, бассейн, винокурня, маслозавод (двухэтажные кирпичные здания) и прачечная, отдельные хозяйственные и служебные постройки. Усадебный дом был деревянным с трехколонным портиком на парадном фасаде и террасой, выходившей в парк. Этот небольшой пейзажный парк занимал центральную часть усадьбы. Перед Великой Отечественной войной в нем насчитывалось 52 наименования древесных растений, многие из которых были экзотические. К усадебному дому под прямым углом друг к другу вели две въездные аллеи. Главная, южная, аллея была высажена грабом. Из уст в уста передается, что в аллее лежал памятный валун с отпечатком ступни младенца. Перед въездом в усадьбу по обе стороны дороги размещались три небольших водоема. Западная аллея была высажена тополями: канадским и белым.

Именно за эту усадьбу Войнилович выручил 300 тысяч рублей, которые и легли в основу строительства Красного костела в память о его детях.

Со временем усадьбу «Лопухи» постигла та же участь, что и многие другие старинные усадьбы. Деревянный усадебный дом сгорел, кирпичные постройки были разобраны, когда-то уникальный парк зарос и пришел в запустение. Лет 10 назад спилили и тополя аллеи, которая служила улицей в деревне. Тополя превратились в богатырей (ни обнять, ни объехать), стали угрожать постройкам.

Сегодня на месте бывшей усадьбы можно увидеть остатки квадратного деревянного колодца и небольшого круглого бассейна. Из строений сохранились лишь остатки амбара, построенного в 1872 году (дата хорошо прочитывается на каменном столбе) и множество фундаментов, которые сегодня сильно заросли. От бывшего парка сохранилось несколько старых деревьев.

В 2010 году в год 100-летия Красного костела в Дунаеве работал международный молодежный летний лагерь по линии МОО «Образование без границ». В рамках лагеря была проведена акция по уборке территории бывшей усадьбы и расчистке дорожек к тем местам, КОТОРЫЕ ЕЩЕ НИКТО НЕ ВИДЕЛ. Мне посчастливилось бродить по лабиринтам открывшихся фундаментов построек. Это целый город, который хранит тайны, манит к себе, пытается что-то поведать. Камни, поросшие мхом, кричали…  В голове вертелась мысль: вот бы это законсервировать, чтобы любой турист, путешествующий самостоятельно, смог их посещать.

В 2010 году свет увидел и буклет «По усадьбам Эдварда Войниловича. Экскурсионные маршруты Копыльщины», подготовленный МОО «Образование без границ» при активной помощи Красного костела и нашего музея. В этом же году осенью состоялся и тур для журналистов, в который вошли посещение деревень Савичи, Тимковичи и Дунаево.

Теперь в Дунаево каждый год проходит молодежный международный летник. Сюда приезжают из Германии, Польши, Австралии, Греции, Словакии… и реализуют различные проекты на территории бывшей усадьбы «Лопухи». Например, в 2010 году в рамках проекта «Домик в деревне: с любовью к природе» была построена баня, проведен интересный эксперимент — компостирование. В 2013 году на улице построена печь. В прошлом году волонтеры летника познакомились с бытом жителей деревни, с ее природой и миром пернатых на Копыльщине. Каждый участник лагеря изготовил не менее одного домика для птиц и закрепил его на дереве. Жизнь бывшей усадьбы наполняется новой жизнью…

УТРАЧЕННОЕ НАСЛЕДИЕ: МЕСТЕЧКО ГРОЗОВО

В издании «Россия. Полное географическое описание нашего отечества. Настольная и дорожная книга для русских людей» (1905 год) читаем: «Местечко Грозов находится при реке Ужанка на довольно высоком месте и имеет несколько порядочных зданий… В Грозове две православные церкви, православный монастырь, костел, два еврейских молитвенных дома, сельская школа, лавки и винокуренный завод. В сохранившихся актах упоминается завещание подстолины Горватовой от 1748 года, в котором говорится о двух церквях в Грозове — Николаевской и Ирининской и  монастыре. Обе эти церкви существуют и в настоящее время, а монастырь небольшой, но все в нем хорошо и изящно…».

Сегодня о бывшем величии Грозова напоминают торговые ряды, остатки былой усадьбы Мержеевских да фотография Свято-Никольской церкви за 1917 год, в которую был перестроен костел в Честь Снятия с Креста Спасителя в 1877 году. Сам же костел был построен в 1802 году на деньги М. Барановича — предводителя дворянства Слуцкого повета. В 1877 году дверные и оконные проемы в костеле заложили, пробили новые. Над центральной частью установили пять куполов, над входом — высокую граненую колокольню с шатром и головкой. Новую церковь освятили в честь св. Николая и перенесли туда чудодейственную святую икону Николая Чудотворца, изготовленную из цельного серебряного листа, подаренную в 1711 году российским фельдмаршалом Б.П. Шереметьевым  православному Николаевскому монастырю, ранее здесь существовавшему. Это подтверждает и документ в архивном фонде «Минский городской суд» — духовное завещание земянина Новогрудского воеводства Петра Быковского от 18.01.1617 г. похоронить его в монастыре Грозовском в церкви св. Николая. В 1962 году церковь закрыли. В 1968 году полностью изменили ее облик, перестроив под правление колхоза.

В Центральном историческом архиве Литвы сохранилась выписка из Судебных актовых книг о привилегии Петра Корбута за 1538 год на Грозовскую землю. А в архивном фонде «Минский губернский инвентарный комитет» имеется инвентарь имения Грозов за 1845 год, принадлежавший помещику Мержеевскому. Сохранился вводный лист от 31.12.1867 года о вводе во владение имения Грозов князя П.Л. Витгенштейна, мужа  Стефании Радзивилл, приобретенного у помещика С.И. Мержеевского 10.11.1867 г.

А оплотом имения Грозов был дворец, построенный в стиле классицизма в начале XIX века. Это было двухэтажное здание на больших сводчатых подвалах. Парадный фасад выделялся массивным четырехколонным портиком, с двух сторон которого были расположены монументальные вазы на высоких пьедесталах. Дворец построили на большом холме, северный склон которого круто обрывался к пойме Ужанки. Его окружал пейзажный парк. Спуск к пойме был террасирован, фиксировался сбоку деревянными перилами. По склону росли одиночные липы, много кустов сирени и барбариса. Подъездная аллея вела вдоль прудов. Цветники пересекали прогулочные дорожки.

Знаменитый белорусский путешественник Павел Шпилевский в своем путешествии по Полесью и Белорусскому краю писал, что «Грозов довольно опрятен, в нем есть несколько небольших лавок, очень порядочных зданий и заездных дворов». Современник Шпилевского, белорусский и польский литератор, музыкант и художник Наполеон Орда создал графическое изображение усадьбы в Грозове — на живописном пригорке возвышается двухэтажное здание белого цвета. Под портиком отчетливо виден балкон,  примыкаемый  к колоннам. На  Случчине Н. Орда был в 1864 году и сделал четыре известных рисунка: два из них касаются усадеб в Савичах и Грозове.

Дворец очень долго занимала школа. Несколько лет он пустовал. Здание разграбили.

Местечко Грозово имеет еще одну страничку — детскую. По воспоминаниям О. Козловой — старшей дочери бывшего Председателя Президиума Верховного Совета БССР Героя Советского Союза Василия Козлова — командир кавалерийского корпуса Георгий Жуков и секретарь окружного комитета Павел Никитин организовали здесь окружной пионерско-комсомольский лагерь, куда отправляли детей партийных активистов. Жуков приезжал к своим дочерям каждое воскресенье, устраивал спортивные мероприятия, в которых сам принимал живое участие.

В коллекции Яд Вашема (Международный центр по изучению темы «Холокост») в Иерусалиме в Израиле хранится фотография местечка Грозово с надписью «Улица до 1939 года», которую вы видите на странице газеты.

И еще один интересный малоизвестный факт. В 1949 году на сельском кладбище была похоронена Алена Киш, самобытная художница, имя которой внесено во Всемирную энциклопедию наивного искусства, изданную в Югославии и посвященную 100-летнему юбилею творчества французского художника Анри Руссо. Специального художественного образования она не имела. Всю свою жизнь зарабатывала с помощью творчества — ходила по деревням и на заказ рисовала ковры. Известность художница получила в 1978 году на 1-й Республиканской выставке народных рисованных ковров, где ее работы были представлены художниками братьями Басалыгами. 25 июля 1996 года на могиле Алены Киш была установлена скульптурная композиция «Дева в човне» — дипломная работа В. Ламейко. Об этом писала наша районная газета, туда был проложен туристический маршрут.

Осенью в Копыльском краеведческом музее пройдет выставка ковров Алены Киш «Аленін рай» — этой доброй волшебницы с языческим мировосприятием, которая видела в природе гармонию и красоту.

На нашей земле издавна жили талантливые художники, архитекторы, поэты… Об этом свидетельствует богатый белорусский фольклор, остатки нашей чудом уцелевшей в огне войн архитектуры (недаром же в прошлом столетии Беларусь называли страной замков и дворцов), а также  произведения декоративно-прикладного искусства.

УТРАЧЕННОЕ НАСЛЕДИЕ: ЦЕРКОВЬ СВЯТОГО ГЕОРГИЯ

Белорусский путешественник Павел Шпилевский, описывая в XIX веке Пуково (современное название — Комсомольская), вспоминает Свято-Георгиевскую церковь, построенную на самом высоком месте поселения.

Мы же увидели ее в золотистом цвете осени разграбленную, но по-прежнему величественную. Построил ее бывший владелец усадьбы «Пуково» Фома (Томаш) Михаил Наркевич-Иодко. Хотя по вероисповеданию был католиком, но именно он в 1857 году на месте старой униатской церкви 1800 года постройки в принадлежащей ему деревне построил православный каменный храм. Задумана церковь была прямоугольной формы, со звонницей со стороны главного фасада. На боковых фасадах чередовались декоративные колонны и окна. Над крышей, крытой гонтом, возвышался купол на граненом барабане, а над трехъярусной звонницей — небольшая маковка с крестом. Внутри церкви находился одноярусный белый с позолотой иконостас из 33 икон. При храме была огромная библиотека, а возраст богослужебных книг исчислялся с XVIII века. Церковь в Пуково и в униатские времена, и в православные освещалась во имя cв. Георгия. Под ее патронажем в деревне была открыта приходская школа и больница. Недалеко от церкви на местном кладбище была построена часовня-усыпальница, которая должна была стать родовой для пуковской линии рода Наркевичей-Иодко. После революции церковь проработала недолго. 10 января 1933 года был арестован и заключен под стражу настоятель храма — отец двух детей — Степан Радзивинович. В 1936 году он погиб в лагере. Во время войны церковь действовала. Немцы разрешали проводить там службы. Закончилась война — службы прекратились, а церковная утварь, книги из церковной библиотеки и иконы забрали по домам жители деревни. Такая судьба и у надгробной доски с могилы Томаша Наркевича-Иодко, которая долгое время служила поддоном в печи и была размещена надписью вниз. Ее нашли   в  д. Кисели (близ д. Сунаи) в разобранном доме Юруц. В настоящее время решается ее дальнейшая судьба, и хотелось бы и от вас, уважаемые читатели, услышать предложения.

Сегодня остатки богатейшей церковной библиотеки еще хранятся у старожилов в д. Комсомольская. В свое время в частные собрания попали некоторые книги из Пуковской библиотеки. В оцифрованном виде сегодня их можно найти в интернете и понять, что мы потеряли. К примеру, богослужебный Псалтырь 1848 года издания. Книга была выпущена в Москве в Синодальной типографии. На страницах издания есть пометки с именами и датами смерти людей прихода Свято-Георгиевской церкви в Пуково для поминовения на панихиде. Последняя пометка датирована 1931 годом. Вот богатейший материал для восстановления истории деревни, написания летописи! Следующая книга — «Служба и акафист Пресвятой Богородице ради чудотворного ее образа Нечаяные Радости», изданная в 1899 году в московской Синодальной типографии. «Акафист св. Иоанну Предтече и Крестителю Господню» был составлен в Афонском Русском Пантелеймоновском монастыре, издан в 1901 году в Синодальной типографии. Оцифрованы и выложены в интернете «Сказание о жизни и чудесах св. великомученика Георгия» за 1906 год и листовка «Берегитесь лжепророковЪ» за 1912–1914 гг. Все эти издания находились на землях, принадлежавших Наркевичам-Иодко в Пуково.

Время идет. Многое утеряно навсегда, и считаешь благодатью, когда что-либо возвращается на историческую родину. На музейном форуме в Могилеве в этом году к нам подошел житель города с фотографией и документом. На снимке был Шоломицкий Павел Лукич с женой Марией — настоятель Семежевской церкви до 1943 года (годы жизни 1896–1970). В 1943 году он переезжает в Уречье на Любанщину и служит там. Интересен и сам документ, являющийся свидетельством о сдаче экзамена на псаломщика за 1922 год. Вот еще одно белое пятно перестало быть белым. Это наша с вами история.

УТРАЧЕННОЕ НАСЛЕДИЕ: БОРКИ – ЛОПАТИЧИ – ЖАБЧЕВО

2000 год. Июнь. Вереница автобусов из Копыля направляется в деревню Жабчево, где будут проходить торжества по случаю 100–летия со дня рождения классика белорусской литературы Кузьмы Чорного.

В автобиографии он писал: «Я родился в 1900 году в поместье Борки (бывший Слуцкий повет), где мой отец служил парабком у пана Войниловича…». Елена Климович замечает, что все босоногое детство К. Чорного прошло около усадьбы Борки в фольварке Лопатичи (теперь это д. Жабчево). И. Науменко в своей книге «Ранні К. Чорны» пишет, что «поместье Борки было размещено от местечка Тимковичи в десяти верстах. Окольными землями владели паны Войниловичи, построившие Красный костел в Минске. Поместье Борки стояло с южной стороны старого Екатерининского гостинца или, по-другому, Варшавки. В этой местности деревни размещались очень густо — т.е. заканчивалась одна и за ней сразу начиналась другая. Из Борок мама будущего писателя бегала каждое утро в соседний фольварок Лопатичи доить панских коров. До переезда в Тимковичи Николай Романовский (Кузьма Чорный) с родителями жил еще в небольшом соседнем фольварке Винцантове».

Э. Войнилович в своих воспоминаниях пишет, что после свадьбы с Олимпией Узловской (единственная дочь Марка и Мотильды Войниловичей-Узловских) через два года совместной жизни он получил в собственность от родителей жены хозяйство в их родовом поместье Борки в трех милях от Савич. «…Моя нагрузка увеличилась, так как это было большое имение, веками переходящее от арендатора к арендатору, и представляло собой печальную картину запущенности строений и земельных угодий. Сколько энергии, сил, труда и капитала я вложил! Это пользы не принесло. Так хотел Господь Бог…» В Национальном историческом архиве хранится документ под шифром 1514 «Инвентарь имения Борки помещика Франца Викентьева Узловского от 11.04 1837». В фонде 142 опись 1 (Минская губернская комиссия для рассмотрения и составления инвентарей помещичьих имений) на 43 листах повествующая всю бедственность имения. В фонде 444 «Слуцкая временная ревизионная комиссия МКП 1834–1850 гг.» есть прошение Франца Викентьева Узловского «…не желаю, чтобы на землях моих застенков Доминиково, Страхини, деревень Садовичи и Жабчи, состоящих в отчинных моих владениях, лица, подлежащие записи в однодворцы, показывали места своего жительства. Тех, которые успели записаться — выписать!» Я хочу пояснить, что эта комиссия была создана для принуждения не сумевших доказать свое благородное происхождение шляхты к быстрейшей записи в однодворцы.

Вернемся к более ранней истории: в Википедии читаем — «в 1800 году деревня Жабцы (Жабчево), имевшая 7 дворов и ветряную мельницу, была собственностью князя Д. Радзивилла». В документах Национального исторического архива указано, что в 1837 году Жабцы принадлежали Францу Викентьеву Узловскому, который в 1850 году строит часовню-усыпальницу для своего рода. В середине 19 века деревня находилась в составе поместья Борки, там имелась корчма, а деревня принадлежала князьям Витгенштейнам. Это уже было поселение с 9 дворами. На старой трехверстовой карте (военно-топографическая) Российской империи 1846–1863 гг., созданной под руководством Ф.Ф.Шуберта и П.Н.Тучкова (издавалась до 1919 года), Борки обозначались как «Ф.Борки» — т. е. фольварок Борки (усадьба или помещичье хозяйство). В других источниках находим, что в 1871 году имение Борки и село Жабча и 64 десятины земли получил в наследство некий Адам Михайлович Сытько. А в 1889 году имение Борки и село Жабча принадлежали губернскому секретарю Марку Францеву Узловскому, католику по вероисповеданию. Там в 1897 году появилась часовня. Согласно «Списку» в 1905 году в Жабчево было уже 25 дворов и 199 жителей, существовала католическая каплица. В 1921 году открыта школа первой ступени.

Сегодня деревня Жабчево находится на территории Бучатинского сельсовета. Что сохранило для нас время? Немного: остатки усадебного дома (стены), остатки фундамента часовни-усыпальницы да старые надмогильные плиты, где четко прочитывется фамилия Узловские на польском языке. Нет сегодня ни Борок, ни Мотынево, ни фольварков Маркова, Ванцентова, что были рядом. Остались только фундаменты старых построек, старые липы да груши-дички. И наша память!

А тогда, в 2000 году, готовясь к юбилею нашего земляка — писателя К. Чорного, проредили и очистили заброшенный одичавший сад, благоустроили колодец на том месте, где предположительно и стоял отчий дом будущего писателя. Рядом установили памятный знак, автор которого — скульптор Э. Астафьев. На камне-валуне укрепили памятную доску в виде открытой книги со словами: «Усе дарогі, пейзажы, дрэвы, хаты, чалавечыя натуры, пра якія я калі-небудзь пісаў. Гэта ўсё адтуль, сапраўднае…» Под звуки белорусской мелодии в исполнении народного оркестра «Капыльскія дудары» диктор Национальной телерадиокомпании Екатерина Егорова открывала праздник. К подножию второго огромного камня-валуна с памятной доской в виде окна родительского дома и «фіранки» (занавески) с надписью: «Тут, в бывшем фольварке Лопатичи, прошло детство известного белорусского прозаика К.Чорного (Николая Карловича Романовского)» — легли цветы.

УТРАЧЕННОЕ НАСЛЕДИЕ: КОНЮХИ

«Усадьба Конюхи» в Копыльском районе», — эту фразу я прочитала  в 2012 году, знакомясь с  документами при посещении  экспозиции Государственного музея маршала Георгия Константиновича Жукова в городе Жуков Калужской области.

Уже потом по приезду домой я делилась с сотрудниками этого музея фотографиями сохранившихся построек в Конюхах. История почему-то сохранила мало сведений о хозяевах усадьбы. Известно, что была она построена в 1900 году знаменитым петербургским инженером Григоревичем. Состояла из усадебного дома, пивоваренного завода, официны, амбара с ледовней, парка и водоема. Усадебный дом был каменным, двухэтажным с видовой башней и массивным четырехколонным портиком. До 30-х годов ХХ века там размещался Дом отдыха для героев Гражданской войны. Сюда приезжали Буденный, Ворошилов, Уборевич и сам Жуков. Говорят, что у военных существовала традиция, и 1 мая в деревне они проводили кавалерийские соревнования, на которых любили присутствовать полководцы. К слову, Дом отдыха в это время был и в Скипьеве, где отдыхали пограничники. На сегодня из перечисленного не сохранился только усадебный дом да поредел парк, но появились новые здания, связанные с последующей историей этих мест.

Все по порядку. В 1927 году на территории усадьбы разместился 4-ый отдельный кавалерийский эскадрон 4-ой стрелковой дивизии. В 1931 году здесь начинается строительство военного городка. В 1932 году в усадьбе разместился 20-ый кавалерийский полк 4-ой кавалерийской дивизии им. Ворошилова, которой с 1933 по 1939 год командовал Г.К. Жуков. Дело было в следующем: 4-я кавалерийская имени К.Е. Ворошилова была ядром Первой Конной армии. В жестоких боях в годы Гражданской войны показала чудеса храбрости и массового героизма. До 1931 года дивизия дислоцировалась в Ленинградском военном округе. В 1932 году спешно была переброшена в Белорусский военный округ в Слуцк. В течение полутора лет дивизия была вынуждена сама строить казармы, конюшни, штабы, жилые дома, склады и всю учебную базу. В результате блестяще подготовленная дивизия превратилась в плохо подготовленную воинскую часть. Не хватало строительных материалов, болели лошади. Весной 1933 года с инспекцией в дивизию приезжал И. Уборевич. Оставшись недовольным, доложил К.Е. Ворошилову, а затем и С.М. Буденному. Налаживать ситуацию отправили Г.К. Жукова. Маршал вместе с семьей переезжает в Слуцк (здесь у него рождается младшая дочь Элла). Офицеры с семьями, покинув Ленинград, проживают в Конюхах, несмотря на отсутствие вблизи школы. Эти сведения можно найти в книге полководца «Воспоминания и размышления». С появлением полка изменяется и планировка усадьбы: строятся деревянные казармы для солдат, кирпичные — для высшего командного состава, конюшни из кирпича-сырца для буденовской конницы. Строительство ведется на месте парка. Пивоваренный завод служит оружейным складом. Вот все, что оставила нам история и людская память.

Великая Отечественная война внесла свои коррективы. В 1942–1943 годах на территории усадьбы размещалось гетто, все узники которого были расстреляны. А усадебный дом, деревянные казармы и конюшни сгорели. Разрушенными оказались и кирпичные казармы.

Новый период усадьбы в послевоенный период связан с размещением здесь детдома. Проводя в 1992 году инвентаризацию усадеб Копыльского района, А.Т. Федорук пишет, что «на месте усадебного дома был построен учебный корпус интерната. Кирпичные казармы в 1953 году были восстановлены и достройкой объединены в единый корпус интерната. Сохранился бывший партер с кругом в центре. На партере сохранились одиночные старые деревья каштана и тополя белого (могучий белый тополь «погиб» в начале XXI  века). Хорошо сохранился старый большой водоем с дамбой по восточной окраине парадного двора, называемый за тип питания ключевым озером. Со стороны въезда по дамбе расположена официна. Рядом расположен амбар с ледовней в подвальном помещении (аналог погреба) и бывшее здание пивоваренного завода». О двух строениях из красного кирпича слева от въездной аллеи на территорию усадьбы А.Т. Федорук не упоминает, хотя местные жители называют их бывшими конюшнями. В нашем районе это единственная хорошо сохранившаяся усадьба, которая не вошла в Государственный список историко-культурных ценностей Республики Беларусь. А может следовало бы?

УТРАЧЕННОЕ НАСЛЕДИЕ: СКИПЬЕВО

С 12 по 13 февраля 2017 года в Москве Союз художников проводил аукцион, посвященный Павлу Радимову — русскому поэту и художнику (1887–1967 гг.). Там были представлены сборники его стихов и картины, которые оценивались от 6 до 30 тысяч долларов.

Вот бы, как в сказке о царе Салтане, очутиться там и хотя бы одним глазком увидеть представленные лоты. Может, среди них были картины П. Радимова «Скопнево. Вблизи Тимкович. 1936.», «Долгое. Вблизи Тимкович. 1936.», сборник «Столбовая дорога» со стихами «Тимковичи», «Дорога через Тимковичи», «Базар в Тимковичах»? Когда-то (только вот когда?) журнал «Огонек» опубликовал цветные иллюстрации работ Радимова с изображением деревни Скипьево. Сегодня они находятся в фондах нашего музея. Вот и все, что мы имеем. А сами работы Радимова хранятся где-то в музеях Москвы — «Третьяковке», Государственном Русском музее, Музее современной истории России (до сентября 1998 года Музей революции), Российской Академии Художеств; в Казани, США, Венеции, Израиле…В свое время Радимов был организатором Московского областного Союза художников и его первым председателем. Предпочитал пейзаж, тема русской деревни была у него центральной. Его картины трогают сердце: вот она, уводящая вдаль тропинка среди хат Скипьева, а «далей двары, як бабы у белых хустах, спляліся ў карагодзе густа-густа…» (пишет сам художник). Вот он, набегающий на зрителя овраг с остатками ноздреватого снега, вот деревянная церквушка — памятник русской (тогда) культуры и нашей старины — Спасо-Преображенская церковь в Скипьево. История сохранила факт, что художник дружил с Ворошиловым и Буденным. Остается только предположить, что именно в 30-е годы прошлого века вместе с ними он приезжал на Копыльщину и останавливался в Доме отдыха для пограничников в Скипьеве.

Судовые акты донесли до нас, что Скипьево возникло где-то в ХV веке и входило в Тимковичское графство. Здесь была усадьба, которая принадлежала боярине Матруне, зависевшей от князя Алельки. Судовый акт от 1528 года из «Сборника Виленских актов» подтверждает, что дальний родственник мужа Матруны Митка Гуща получил Скипьево за военную службу с правом продать или заменить подарок от Великого князя Литовского Александра Владимировича. Тимковичские инвентари говорят уже о фольварке Скипьево, которым владели князья Подубинский и Радзивилл. Управлял фольварком пан Трибушек, а в 1638 году управляющим был пан Длуский. Панский двор описан до мелочей: высокие ворота на столбах, над ними вышка, к которой наверх ведет лестница. В доме печка, облицованная кафелем, окна остеклены (на то время неслыханная роскошь!). Дальше второй дом с большим количеством комнат и камином. За домом кухня, после конюшня, амбар, подвалы для вин, две новые пекарни, сушилка для сыров. Подальше — пять коровников. На речке Скипянка — мельница. В Скипьеве была и корчма. Ею владел местный еврей. Он же арендовал у пана и мельницу, за что ежегодно платил 40 литовских грошей. В конце XVI века рядом с фольварком возникает застенок, в котором жила шляхта, отличавшаяся от крепостных только тем, что носила саблю на боку и имела какие-то права. Где-то в это время на другом берегу речки строится деревянная церковь. Она несколько раз перестраивалась. В 1830 году на деньги священника Феофила Наркевича здание увеличивается в размерах. В 1873 году прихожане достраивают притвор со звонницей. (В 1930 году настоятеля храма арестовали. Но П. Радимов в 1936 году здание церкви еще видел и запечатлел на своей картине. Позже в документах владельцем Скипьева упоминается помещик Яблонский, а помощником управляющего служил Фома Мелешкевич. После отмены крепостного права панский двор у Радзивиллов покупает пан Павлинский. Это был последний владелец Скипьева. После событий 1917 года он вместе со своим экономом Зизиком бежит за границу. Крестьяне разбирают панский дом, а бревна пускают на строительство своих домов.

Где-то в 20-х годах прошлого века пограничники 17-го Тимковичского погран-отряда между Скипьевом и Долгим строят красивое здание Дома отдыха. Здесь отдыхал и знаменитый на весь Советский Союз Леонид Утесов. В его биографии есть факт, что плавая в реке, он заговорил с пограничниками с той стороны. За это долго сомневались в его лояльности к советской власти. Во время войны Дом отдыха сгорел.

В Скипьеве вырос Юзик Бирич, командир автомобильного отряда, который сражался за советскую власть с басмачами в Средней Азии. Здесь жили деды Ф.К. Абрамчика, нашего известного краеведа. В 50-е годы прошлого века шли масштабные мероприятия по укрупнению населенных пунктов. В результате Скипьево исчезло с карты нашего района. Где же вы сегодня, картины с нашими пейзажами? Красивая и богатая ты была, копыльская земля, раз о тебе столько писали, рисовали, воспевали в стихах. Все меняется, но история остается.

УТРАЧЕННОЕ НАСЛЕДИЕ: КОТЕЛЬНИКИ

«Котельники — деревня и фольварк в Слуцком повете в 4 верстах на запад от местечка Копыль. Находится в Копыльском полицейском округе и католической парафии недалеко от гостинца, ведущего на Несвиж. Деревня состоит из 12 дворов, фольварк имеет 5 валок и является имуществом Иодков. Почва хорошая» — читаем в Польском Географическом словаре (том 4, стр. 227, 1883 год).

Это еще одно место в Копыльском районе, связанное с именем Наркевичей-Иодко, чей славный род идет со времен господства Ягелонов. Многие имена этого рода известны не только у нас, но и далеко за пределами нашей страны. А есть имена, которые, к сожалению, не на устах. Я имею в виду Яна Сильвестра Наркевича-Иодко, родившегося 24 февраля 1845 года в родовом поместье Котельники. Время, история не сохранили для нас саму усадьбу. О ней напоминает только вырождающийся сад. Старожилы деревни когда-то рассказывали о молодом пане, образованном, но «чудаковато щедром». Щедрость заключалась в непонятном для всех поступке: выходец из старинной дворянской семьи, он вел себя в противоречии с логикой своего сословия: землю, доставшуюся в наследство, раздал крестьянам, а сам уехал в Петербург. Ян Сильвестр приходился родным братом Витольду — владельцу поместья в Бобовне. Еще тринадцатилетним мальчиком он принимал участие в восстании 1863 года, за что очутился в Сибири и около года провел в «каменном мешке». В 1872 году женился на племяннице генерала Парижской коммуны Ярослава Домбровского — Елене. Даже в жены себе он выбрал девушку, которая имела в своей родне людей, опасных не только для царской империи. Образование получил в Петербурге и имел два диплома: инженера-химика и строителя. Исключительно одаренный, он никак не мог сосредоточиться на занятиях техникой и постоянно вступал в конфликты с царской властью. В Москве в государственном архиве хранится целый том из 80 документов на нашего земляка. В основном это полицейская переписка об этом «возмутителе спокойствия». Ян Сильвестр из-за своих революционных взглядов все время попадал в поле зрения полиции. В конце 1890 года после тюремного заключения он возвращается в Котельники, но ненадолго. Вся жизнь Яна проходила в дороге: 1891 год — Америка, 1893 — Екатеринослав и работа на металлургическом заводе, затем опять некоторое время Котельники. После неоднократных арестов, когда миновал 1905 год, Ян эмигрирует в США. Там он строит мост через Гудзон, в то время самый большой в мире.

Когда же после амнистии он вернулся на родину в Котельники, то не оставил своих чудачеств. Делая визиты к окрестным помещикам, усаживался на козлы, брал в руки кнут, а на свое шляхетское место сажал кучера в пышном убранстве. Подхалимистая молодежь подходила целовать ручки «знаменитому пану», и кончалось тем, что оба спасались бегством.

С течением времени департамент полиции проявил интерес и к его дочери, заведя дело «О дворянке Янине Ивановой Иодко-Наркевич, по мужу Петрусевич». Из этого дела можно узнать, что родившаяся в 1876 году Янина поселилась в Екатерино-славе на Каменецком заводе, где инженером работал ее отец. Там она давала частные уроки, но это оставляло ей достаточно времени, чтобы вести «подрывную агитацию» среди рабочих. За активное участие в Киевских беспорядках в марте 1897 года по распоряжению Министерства внутренних дел была ограничена на два года в праве жительства в столице с учреждением за ней негласного надзора. Так называемую «ветровскую демонстрацию» спровоцировала именно Янина. После ужасной гибели в тюрьме студентки Ветровой во время бурной сходки Янина выхватила у подруги красную косынку и бросилась на улицу. За ней последовал Казимир Петрусевич (впоследствии ставший ее мужем). А поскольку он был одним из вожаков молодежи, то его пример увлек других. Так стихийно началась знаменитая массовая «ветровская демонстрация» в Киеве.

В будущей семье Петрусевичей всегда будут ценить юмор. «Долго в нашем доме хранилась карикатура, представляющая козу с чертами лица моей матери, а за ней достойно шествует козел с лицом отца и целое стадо коз за ними», — вспоминал сын Янины Казимир. «Каким было ее сердце, — писала впоследствии одна из близких ее подруг, — какой заключался в ней магнит, что все тянулись за ней, группировались вокруг нее, это какая-то загадка, которую невозможно понять». От брака с К. Петрусевичем (его детские годы прошли на хуторе Новины вблизи д. Душево, член 1 съезда РСДРП) у них было трое детей: Янина 1898 г.р., Мария 1902 г.р., Казимир 1906 г.р. Брак продлился 11 лет. В 1908 году дороги К. Петрусевича и Янины разошлись. Она создала другую семью и уехала из Минска. Мужем ее стал давний знакомый по Киевскому университету Людомир Скоржинский. В дальнейшем Янина учительствовала. Деятель культуры организовала в Вильно рабочий университет. Энергичная, переполненная идеями, она всегда была среди молодежи, имела много друзей, радовалась жизни, хотя всю жизнь ее болью было то, что своего сына — маленького Казика — она потеряла, скитаясь в годы Гражданской войны по Украине. Сын чудом остался жив и воссоединился с семьей только в 1920 году в Варшаве, впоследствии став министром флота Польши. Затем он перейдет на научное поприще, получит звание профессора и организует институт экологии. Ян Сильвестр Наркевич-Иодко долгое время жил с внуком Казиком в Вильно.

В нашем музее хранятся письма из Ольштына (Польша) от внуков Яна Сильвестра Наркевича-Иодко. Весь большой архив, фотографии его семьи находятся у Ирены Хаусман Петрусевич — жены Казимира Казимировича — внука Яна Сильвестра. Воспоминания «пана из Котельников» и родовые фотографии хранит его правнучка Марта Янковская.

Но существует версия, что последние годы Ян Сильвестр Наркевич Иодко жил в Котельниках, где и похоронен.

УТРАЧЕННОЕ НАСЛЕДИЕ: ТАЙНЫ СТАРЫХ ПОГОСТОВ

«На стромкай гары, падпярэзаны рэчкай,
як помнiк былога, як быль,
стаiць на зямлi беларускай мястэчка
пад сцiплаю назвай Капыль…»

С. Пятровiч

Копыль, о тебе знают далеко за пределами нашей республики, сюда едут из различных уголков мира, чтобы отыскать следы своих предков. 2016 год не стал исключением…

В августе 2016 года нам позвонили в музей, попросили принять семью из Израиля и показать хоть что-то, связанное с историей еврейской культуры. И вот в музей заходят немножко взволнованные и растерянные люди. Через переводчика они начинают сбивчиво объяснять причину посещения ими Копыля. Из их уст звучит что-то вроде имени Резин — Разин… А может Розин? Мы выносим из фондов папку с материалами о нашем земляке, Заслуженном художнике РСФСР Петре Исааковиче Розине. Что тут было! Потоки слез, возгласы удивления и множество вопросов. Все сходится — с собой они привезли фотографию, копия которой хранилась и у нас в папке. Синай Самуилович Розин с женой Тали из Рамат-Гана (Израиль) с трепетом пересматривали документы в папке, плакали и фотографировались у картин кисти Петра Исааковича (когда-то, посетив в Москве вдову П.И. Розина, я привезла в Копыль около 200 работ художника, каталоги выставок, фотографии…).

Далекие гости ехали в незнакомую Беларусь с надеждой увидеть только местечко, где жили и похоронены их деды, родился отец, дяди и тети. О большем они и не мечтали! Обнаружив в музее такой пласт памяти, гости не поверили своим глазам. И тогда с надеждой они протянули еще фотографии с видом на старое еврейское кладбище с могилой их деда Розина Синая Берковича. Мы решили посетить погост и двинулись в путь.

Вечерело. На кладбище было тихо, как и положено в этом месте. Синай и Тали склонялись к каждой мацеве и читали — искали что-то до боли знакомое и родное. Я смотрела на привезенную ими фотографию и понимала: от того кладбища с величественными памятниками ничего не осталось — в траве прячутся вросшие в землю и чудом сохранившиеся мацевы с еле читаемыми надписями. Нашему кладбищу не менее 200 лет. Его, наравне с другими погостами, можно рассматривать как архив под открытым небом, а надгробия — как архитектурные памятники (к примеру, мацева равину с семисвечником).

В фондах районного краеведческого музея хранятся фотографии мастеров Копыля по изготовлению памятников — известных «дубков». Это династия Волчкевичей. Такие «дубки» стоят на старом православном кладбище в городе. Есть уникальные памятники: надгробие в виде книжки-букваря (мой дед Волчкевич Степан изготовил и установил его на могиле своей рано ушедшей дочери). На одной из сохранившихся старых фотографий мы видим красивые, на века установленные ограды на православном погосте. На татарском кладбище находим камни-надгробия с датой — 1868 год. Там же похоронен и отец Степана Александровича — нашего известного земляка-писателя. Иные некрополи расскажут больше, чем туристический путеводитель — о людях, деревне и городе, о стране, об укладе жизни и нравах. Их нужно беречь. Владелец сертификата ЮНЕСКО по консервации и охране старинных кладбищ Николай Васюк ждет решения методической рады при Министерстве культуры о сохранении одного из кладбищ в г. Минске: «По разработанной концепции мы сохраним на кладбище эдакую организованную запущенность: деревья, находящиеся в «биогеоценозе», с надгробиями — вросшие в ограды, кресты, лианы, древостой тоже максимально оставим».

Старинные кладбища — это тоже достопримечательности. Правда, так называемый некропольский туризм у нас только начинает становиться популярным, а кладбища постепенно превращаются в туристические объекты.

…В тот день, когда уехали Синай и Тали, мне вечером перезвонила Тамара Бородач (это она возит группы из Израиля и рассказывает о «Копуле») и передала слова благодарности Копылю за память. В автобусе, увозящем гостей в Израиль, всю дорогу повторялись слова: «Мы вернемся с детьми, внуками, правнуками». Недавно Тамара перезвонила опять и сообщила новость: автобус с туристами из Израиля посетит наш город в августе. Добро пожаловать!

УТРАЧЕННОЕ НАСЛЕДИЕ: ТИМКОВИЧИ

«К северу от Киевичей верст въ 10 лежит м. Тимковичи, при впадении реки Мажи въ р. Морочь. В местечке есть две православных церкви и католический костел, построенный в 1647 г. изъ дерева Л. Сапегой. Тимковичи принадлежали прежде Хадкевичам, потом Сапегамъ, а с 1874 г. вместе съ Клецким имением вошли въ состав Несвижского имения» — такие сведения находим в настольной и дорожной книге для русских людей «Россия. Полное географическое описание нашего Отечества» под редакцией В. Семенова, изданной в Петербурге в 1905 году.

Сведения о м. Тимковичи представлены во многих делах различных фондов в историческом архиве нашей республики. В архивном фонде «Новогрудский земский суд» сохранилась актовая запись на польском языке от 14 апреля 1602 года о продаже Янушем Криштофом Радзивиллом имения Тимковичи Яну Каролю Водкевичу. В архивном фонде «Князья Радзивиллы» находим сведения по истории графства Тимковичи, в состав которого входило местечко и имение Тимковичи. Вот только некоторые из них: книга учета денежных доходов и расчетов на лошадей сообщает о существовании в местечке почтовой станции; план и описание строений водяной мельницы местечка 1891 года заставляют сожалеть об утерянном памятнике деревянного зодчества («…от въезда со стороны Несвижа мельница, построенная на реке Маже, на 2 исправных водяных колесах, жерновов 4, шлюз недавно построенный. Вал с 4 шипами и 8 обручами. Потолок дощатый, крыша покрыта гонтом. С плотины наверх мостик. Дверь на стержнях.»); ревизские сказки (перепись населения) позволяют судить о численности домов, социальном и национальном составе населения, земельных участках и огородах жителей местечка, названии улиц. В инвентаре 1670 года уже называется улица Копыльская. На ней проживали Дамени, Рудики, Парибки, Тереховичи, Чурило… Устав повинностей мещан м. Тимковичи позволяет судить о раскладке и отработке повинностей: «Мещане, как и евреи, обязаны аккуратно уплачивать господскому двору чинш: от оседлых по 10 злотых, от боковых по 15 грошей, от задних огородов по злотому… и получать от господского двора квитанции об уплате. Мещане обязаны отработать 12 толок с каждого оседлого участка, выходить на работу по насыпке и починке плотин, по подсыпке господских построек, по 3 человека нести ночную охрану в господском дворе, носить письма, но не дальше, чем за 6 миль, за исключением евреев в соответствии с их привилегией».

В фондах нашего музея хранится Устав для цеха ткачей, датированный 1910 годом: «Ткачи обязаны выткать из господского льна штуку полотна. Они освобождаются от обязанности побелки, прокатки полотна, от шарварков, городских толок и разноски писем, от земляных работ. Прочие налоги они обязаны платить наравне с мещанами». В описании господского двора упоминаются солнечные часы, которые стояли через дорогу от хранилища во дворе на дубовой колонне с 2 новыми ступенями и свинцовым щитом с выгравированным орлом.

В архивном фонде «Минское губернское по крестьянским делам присутствие» содержатся сведения об открытии в местечке 15 декабря 1863 года народного училища и выкупе мещанами земли у князей Радзивиллов. Выкупной акт был составлен 30 августа 1870 года, запись в журнале присутствия сделана 30 октября 1870 года, которая подтверждала выкуп земли 304 ревизскими мужскими душами. А в «Памятных книжках Виленского учебного округа» за 1878–1879 гг. сообщается, что народное училище помещалось в общественном доме, на содержание которого отпускалось 175 рублей из государственной казны и 151 рубль от крестьянского общества. Учащихся было 80 мальчиков и 3 девочки. В документах Минского окружного суда упоминаются следующие фамилии: дворянин А. Мыслицкий, управляющий имениями кн. Радзивилла — Абламович.

В Тимковичах, благодаря получению Копылем в 1652 году Магдебургского права, широко проводились воскресные базары, связанные с народными гуляниями на главной площади. После революции культурная жизнь местечка потекла по новому руслу. Появился драматический кружок, в котором активно участвовал будущий писатель Кузьма Чорный. Участница драмкружка Надежда Ивановна Даменя вспоминала: «В спектаклях участвовали учителя Тимковичской школы (Лаврецкие, Гринева, Ляховская, Андрукович…). Помню, как мы ставили «Женитьбу» Гоголя в декабре 1917 года. Постановка прошла на бис. Большой популярностью пользовался в 1921–1922 годах спектакль «Дни нашей жизни» по пьесе Л. Андреева. После Великой Отечественной войны бессменным режиссером всех спектаклей была Зинаида Иосифовна Романенко, директор Тимковичской средней школы». С каждым годом слава театра росла. Он участвовал во многих фестивалях, выезжал на гастроли за пределы республики, а в 1967 году первый из сельских театров получил звание народного. В этот момент коллектив театра отличался высоким мастерством. Зинаида Иосифовна была признанным художественным руководителем театра, а учителям Ф. Рудику, А. Андруковичу, Н. Никоновичу, В. Николаене и др. присвоено звание артистов народного театра. В текущем, 2017 году, у знаменитого театра две юбилейные даты: 100-летие Тимковичского драматического кружка, получившего статус народного театра 50 лет назад 8 июля 1967 года. В фондах Копыльского музея хранятся афиши постановок театра, фотографии сцен из спектаклей, грамоты, дипломы, программы, билеты… «Театр на все времена» — так называется временная выставка в музее, а в зале — прислушайтесь! — не смолкают аплодисменты «на бис».

БУЛАТНИКИ. СЛЕДЫ ИСЧЕЗНУВШЕЙ ДЕРЕВНИ.

1 июля 2017 года. У костела в Копыле собирается много людей, но их всех — от мала (самому младшему 6 месяцев) до велика (самому старшему 83 года) — объединяет одно: это Булаты, чьи предки или однофамильцы жили в Булатниках, деревне, которой уже 30 лет нет на карте нашего района

Молчаливый свидетель тех лет ― дом № 6 по переулку Максима Горького, где когда-то со своей мамой Марией Иосифовной Булат жила Леокадия Бронислававна Гончар, работавшая в библиотеке средней школы № 2 г. Копыля. Это бывшее здание конторы колхоза «Серп», перенесенное в Копыль.

И вот автобус с гостями направляется туда, где когда-то текла река Самсоновка и стояла деревня Булатники. На встречу с «батьковщиной» приехали из Узды, Жодино, Гродно, Пскова, Воронежа, Обнинска, Польши… Что ждет их впереди? Отвечу: «Придорожный камень, на котором есть дата: «1620–1987» ― свидетельство о существовании деревни, ее судьбы, трагедии и подвига».

А я листаю папку с бесценным материалом, который передал Иван Викентьевич Булат. Фотографии ― письма, документы… На одной из фотографий ― члены колхоза «Серп» со своим председателем Жогло Николаем и бухгалтером хозяйства Бахтой Федором (сфотографированы в 1939 году). Колхоз был образован только в 1931 году, и первым его председателем стал Цвирко Болеслав, а бухгалтером ― Булат Викентий. К решению объединиться жители деревни пришли не сразу. Трудно было расставаться с нажитым своим тяжелым трудом.

В архивном фонде «Новогрудский земский суд» сохранилась актовая запись на польском языке от 14 апреля 1602 года о продаже Янушем Криштофом Радзивиллом Яну Каролю Ходкевичу имения Тимковичи, в состав которого входила деревня Малое Черногубово, или Булатники. Людская молва донесла, что ранее поселение называлось Сомсоновским застенком. Датой первого письменного упоминания именно деревни Булатники можно считать 1695 год, когда ротмистр войск Великого княжества Литовского Теодор Булат завещал своим сыновьям Михаилу, Степану и Павлу усадьбу Булатово. Род Булатов принадлежал к представителям конной шляхты, так называемой мелкопоместной шляхте, которая жила на чиншевых землях. В 17 веке за Булатниками было закреплено 6,5 волоки земли (одна волока равна 21,3 гектара). Из ревизских книг Тимковичского костела видно, что в застенке проживала половина семей по фамилии Булат.

«Верно» ― подтверждает Иван Викентьевич Булат. Посетив 1 июля кладбище в Тимковичах (там хоронились «булатники»), он нашел более 50 захоронений различных времен с такой фамилией. В 1869 году русский помещик Колмыков выкупил землю в застенке, но после отмены крепостного права жители Булатников землю не получили. Слуцкий суд не удовлетворил их прошение о наделении землей. Такое прошение отклонил и Минский суд в 1892 году. И, несмотря на подтверждение Его Императорским Величеством высокородного происхождения «булатников» и получение грамоты, указывающей на дворянское звание, они оставались крестьянами, да еще и без земли. Чтобы купить наделы, многим пришлось уехать на заработки в Америку.

Я держу в руках копию свидетельства от 27 июня 1903 года, где указано, что по указу Его Императорского Величества Иосиф Иванов Булат «признанъ въ потомственномъ дворянскомъ достоинствъ, съ правомъ на внесение въ дворянскую родословную книгу…». И вот с таким трудом полученную землю, инвентарь надо было отдавать для образования колхоза. Несогласных раскулачивали и высылали в Сибирь. Передо мной фотография похорон Корзуна Флора Васильевича ― брата Александры Васильевны Булат. На обратной стороне пометка: «г. Нивострой. 1938 г.» В 1932 году их раскулачивают и всю семью высылают. Уезжая, хозяин семьи взял с собой продольную пилу, которая и спасла их жизни: строили Беломорканал, вышли в передовики и им «были послабление и почет».

У каждого своя судьба. Думала ли жительница Булатников Степуро Эмилия, что, спасая 12-летнего еврейского мальчика (Виктор Моисеевич Стельмах), увековечит свое имя в далеком Иерусалиме, что ей будет присвоено почетное звание ― Праведник народов мира, а имя будет высечено на мемориале в Яд ва-Шем в 1998 году. Прошло 30 лет, как деревни не стало. Сегодня старожилы, вспоминая деревню, не забывают и Липники — сенокосные земли около Черногубово, Шею ― поле около Вороновщины, Морги ― бывший хутор… А я смотрю на самодельную карту памяти деревни: улица, фото домов, существовавших в 1985 году, нарисованные колодцы, места водопоя коней, лавочки, контуры несуществующих домов, фамилии домовладельцев… Еще секунда — и улица оживет, побегут дети…

…А автобус уносит приехавших из рода Булатов (около 70 человек) к несуществующей деревне, к чистому полю. Кто ждет вас там? Память. Кто встретит вас там? Камень-валун при дороге, чтобы рассказать о тех, кто прошел по этой дороге.

УТРАЧЕННОЕ НАСЛЕДИЕ: ЛЕГЕНДАРНАЯ ДОРОГОВИЦА С ДОМОМ-ГНЕЗДОМ МАНЬКОВСКИХ

«Усадебный дом, гумно, адрына, два свирна, две стайни, помещения для скота, 8 коней, запасы пшеницы и семян, абора, большой дом для челяди, склад хозяйственного инвентаря, сад» ‒ так характеризовалось поместье Зофьи Маньковской в Дороговице по ревизионному состоянию в 1898 году до того, как два пожара не пощадили ничего.

Выстояли только сад в обгоревшем виде и усадебный родительский дом. Позже она напишет: «Все, что касалось моего детства, не существует», и стихотворение «На пожаре» Софья посвятит возрождению Усадьбы. Согласно документам, в 1909 году существовал уже один двор из 20 жителей.

Вернемся к истории. Дороговицу – родовую дворянскую усадьбу Маевских – получил в 1829 году в собственность отец будущей поэтессы – помещик, полковник царской армии в отставке А. Маньковский, которому из государственной казны за службу выделили 380 десятин земли. Из документов известно, что с XVI века усадьба принадлежала Алелькам, Радзивиллам и другим дворянским родам. Рядом возвышались древние курганы и городище – им, будучи поэтессой, Софья посвятит стихотворение «Вал Замэжак». Сам хозяин тут жил мало, в основном за границей. В Дороговице жила его семья, дворовые. Землю обрабатывали батраки. Дом располагался на возвышенном месте на берегу реки Выня, состоял из 4 комнат, которые обогревались печами, обложенными кафелем. Фундамент дома был каменный. Сруб был высотой 4 метра и ошалеван толстой доской. Крыша дома крыта гонтом, потолок и пол вымощены досками, прибитыми к лагам кузнечными гвоздями, шляпки которых были закрыты деревянными «крышками». Со стороны улицы дом украшали 6 окон, парадные двери и портик на точеных столбах – колоннах. С тыльной стороны на крыльцо выходили двери. Сюда подгоняли коляску или сани для выезда. Рядом с панским домом размещалась кухня, где готовили еду для слуг и господ. Здесь же находились и различные складские помещения. С северной стороны усадьбы рос сад, вокруг дома – клумбы, дорожки из желтого песка вели к беседкам. Вся усадьба была обсажена липами, кленами, рябиной. Некоторые липы сохранились до наших дней.

Весной 1886 года Софья получает в наследство кусок дороговицкой земли и основную усадьбу, где прошло ее детство с родителями и братом. Адам Маньковский, отец поэтессы, был человеком сильного характера, покладистым и очень сильным, спиртное не употреблял совсем, но «под конец жизни не мог пера и смычка держать в руках». Мама Михалина из рода Раецких была очень «живой». Крестным Софьи был поэт Владислав Сырокомля, так как его сестра Альжбета была замужем за родным братом матушки Софьи – Антоном. Поэтесса выросла на рассказах «дяди Людвика». Он показывал им книги с рисунками. В феврале 1861 года Софья приехала на учебу в Виленскую частную школу Клячковской. Через 5 лет она выходит замуж за офицера-артиллериста царской армии Вацлава Тжачковского. Молодые сразу же уезжают в Россию в Зарайск. Наша землячка вместе с мужем в солдатской одежде участвует в кровопролитных боях во время русско‒турецкой войны, помогает раненым. После войны батарею Вацлава Тжачковского переводят в Новгород, где пара живет несколько лет, и только весной и летом она приезжает в Дороговицу. Последние годы жизни Софья проведет в Дороговице и будет похоронена на кладбище в д. Бобовня. Своей малой Родине она посвятила сонеты на белорусском языке под общим названием «Дороговицкие песни». Это «Стары двор», «Выня», «Засценак Зосiн»… Большая часть ее произведений написана на польском языке под псевдонимом Адам М-ски (от имени отца). Ее имя как поэтессы открыли только в 70-е годы прошлого столетия. И какую радость я испытывала, когда будучи в командировке в Варшаве в музее им. А. Мицкевича в 1993 году, мне пани Эльжбета, с которой я работала, вынесла третий том «Иллюстрированного ежегодника» за 1902 год, где на польском языке была подборка стихов Софьи Маньковской в цикле «Земля» ‒ «Дороговицкие песни». Я растерялась, ведь здесь на родной земле мы только начинали ее узнавать, и все было еще ново. Об этом писала газета «Слава працы» ‒ «И в Варшаве я читала родное слово – «Копыль».

Помещичий дом со времен установления советской власти постоянно использовали: сначала под контору колхоза, затем под восьмилетнюю школу. Внутри дом претерпевал изменения, но снаружи оставался прежним, только гонт поменяли на шифер. И сегодня он манит к себе, будто просит помочь обрести прежний достойный вид.

Особое отношение Софья испытывала к камням. В Старом Дворе и сегодня лежит камень с высеченными именами ее родителей. Только вот при перевозке имя отца и первая буква от фамилии откололись. Когда камень везли на кладбище, он разломал колеса тележки и так и остался лежать у дороги. Простые камни при дороге… Они могут заговорить. В них вложена душа. «Прошел мимо придорожного камня и вернулся спросить – кого он ждет? Может меня, чтобы рассказать о тех, кто прошел по этой дороге».

УТРАЧЕННОЕ НАСЛЕДИЕ: КОПЫЛЬ - УСОВО: КОСТЁЛ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ ПЕТРА І ПАВЛА

Первый костел в Копыле «выстроил, наделив богатым фундушем, в 1439 г. князь Михаил, сын Сигизмунда Кейстутовича, великого князя Литовского». Так гласят парафиальные предания. Исторические же документы подтверждают существование Копыльской парафии фундации Радзивиллов с середины XVII века.

Во второй половине XVIII века костел под титулом Найсвятейшей Марии Панны в Копыле представлял собой безбашенный, крестообразный в плане, деревянный храм, крытый гонтом. Интерьер святыни украшали три резных барочных алтаря. В главном алтаре находился образ Девы Марии Непорочного зачатия в серебряном позолоченном окладе с короной, украшенной тремя красными камнями. В левом крыле был установлен алтарь Святой Троицы, в правом — Святого Антония. В 1794 году на месте старого был возведен «коштом слуцкого пробаща» Николая Буковского новый костел — «из дерева, тесанного… накшталт крыжа, с двумя маленькими вежами, меж коими фасада с ганком фигурная». Габариты храма составляли 14 саженей в длину и 7,5 в ширину (около 30 х 16 м). Со временем появились и новые три резных алтаря. В главном, четырехколонном, украшенном «пилястрами и анелками искусно сделанными» по-прежнему находился местночтимый образ Богородицы. Двухколонный алтарь Св. Антония Падуанского переместился в левое крыло, в правом был установлен подобный алтарь Св. Яна Непомука. На хорах над входом был установлен «позитив на шесть голосов». Это хорошо видно на копии фотографии убранства костела в Копыле в период Первой мировой войны, присланной Ежи Котвицким из Польши, сыном владелицы поместья в Чижевичах.

«В 1842 году костельные владения Копыльской парафии были конфискованы в казну. А в 1859 году 29 июня в день Св. Петра и Павла рядом со старым деревянным костелом был заложен на средства помещика Станислава Рейтана из Усова новый и теперь каменный храм. В 1864 году строительство было закончено, и костел был освящен под титулом Св. Апостолов Петра и Павла. Это был безбашенный трехнефный храм в стиле классицизма. Алтари были перенесены из старого костела. Репрессии после восстания 1863 года не обошли и Копыльскую парафию. Хотя костел и не закрыли, но ксендз Ивановский был сослан в Сибирь, ксендз Кулаковский посажен в тюрьму». (А. Стременко)

«До 1847 года Копыльский костел считался приписным к Слуцкому костелу и неизвестно съ чьго разрешения он сделался приходским, но по ветхости своей не мог дольше существовать в местечке Копыль — по ходатайству покойного помещика Рейтана дозволено было починить оный: пользуясь этим случаем помещик Рейтан и римское духовенство при помощи прихожан в 1862 году на месте ветхого деревянного построили каменный», — писал копыльский священник Николай Савичь Его Высокопреосвященству Архиепископу Минскому и Бобруйскому Михаилу 21 июля 1866 года.

В 1908 году Петро-Павловский костел старанием настоятеля ксендза Зноско и прихожан был реконструирован в неготическом стиле по проекту гражданского инженера Яниславского: проемы приобрели стрельчатые завершения, соответственно был изменен декор, но что особенно важно — к главному фасаду храма были пристроены две пятиярусные 32-метровые башни под остроконечными гранеными шпилями. В правой из них была устроена звонница, в ней разместились три колокола: большой 25-пудовый «Киприан», пожертвованный Киприаном и Юзефой Загорскими «в честь 25-летия супружеской жизни», средний 14-пудовый «Иосиф» и малый 7,5-пудовый «Рох». После реконструкции габариты святыни составляли 46 аршин в длину и 21 в ширину (около 33 х 15 м). Ограда с нео-готической трехпролетной брамой вокруг костельного участка была построена в 1909 году.

Кто же такой Станислав Рейтан? Станислав Рейтан, герба «Рейтан», выходец из древнего белорусского рода. Племянник Тадеуша Рейтана. Родителями Станислава — Карла (имя дано при крещении 29 января 1781 года) были брат Тадеуша Рейтана, земский писарь Михаил — Ксаверий (1743 — 1809) и Ганарета из Богдановичей. Учился Станислав в Вильно. Писал под литературным псевдонимом «Пан Хиба». С 1840 года начинается его общественная деятельность. Его выбирают Слуцким паветовым маршалком. Это как уездный предводитель дворянства, поэтому имя «Рейтан» на Случчине, Копыльщине и в Несвиже было очень известным после имени «Радзивилл». Женился он на Саломее Рейтан — далекой родственнице. Поселился в своей усадьбе в Усово. К сожалению, история не сохранила ни одного портрета Станислава, ни фотографии усовской усадьбы. Детей у четы не было. Семья Рейтанов была очень гостеприимной. Они присутствовали на всех торжествах в окрестностях: родинах, крестинах, свадьбах… В 1862 году Станислав переделывает свое поместье в Усово под больницу. В то время случилась какая-то беда, которая привела к гибели людей. С горем не смогли справиться и выписанные из-за границы доктора. В № 9 Минских губернских ведомостей за 3 марта 1861 года публиковалась статья про бешеного волка, который объявился в пределах имения Станислава Рейтана в Усове и Ванелевичах (да, это тоже владения Станислава). 27 января 1861 года бешеный волк покусал крестьян Ивана Богту и Лукьяна Лазюка в Усове, а в Ванелевичах — 58 человек. Для многих укусы были смертельные. Может, это и явилось причиной открытия лечебницы в усадьбе?

Сегодня усадебного дома уже, конечно, нет. Это место давно запахано. Но почти нетронутая временем стоит в Усове каплица, построенная Станиславом Рейтаном в 1840 году в стиле классицизма. Здесь и завершили свой земной путь Станислав и его жена Саломея.

В Беларуси осталось совсем немного архитектурных напоминаний о роде Рейтанов: усадьба и каплица в Грушевке, каплицы в Ляховичах и в Усове. Они требуют и заслуживают нашего внимания. «Когда исчезнут последние руины, исчезнет и наша память», — так написал  Д. Юркевич — исследователь литературной деятельности С. Рейтана.

УТРАЧЕННОЕ НАСЛЕДИЕ: ЧИЖЕВИЧИ, КЛЯРИМОНТЫ

Сегодня мало кто знает, что в Чижевичах сохранившееся перестраиваемое здание (в советское время здесь располагалась больница) является усадьбой рода Доманских.

Оно было построено в 1837 году. Сохранилась фотография имения за 1912 год. К дому вела декоративная въездная аллея.  Сам дом был поделен на две половины. В правом крыле находился зал, где проходили пышные балы и собирались именитые гости. Не раз там бывал и Эдвард Войнилович. Там же размещался салон, столовая и кабинет. В левом крыле дома находились комнаты для гостей и спальни хозяев дома. Вся мебель дома была в стиле ампир и напоминала мебель королевского зала в Дрездене. В кабинете хозяина дома висело 12 семейных портретов, коллекция которых собиралась с ХVIII века. Библиотека насчитывала 1500 томов книг XVII – XVIII веков. В столовой в буфетах красовалось уречское стекло, французский фарфор, серебряная посуда. Во время Великой Отечественной войны дом сгорел, и только в 1958 году здание отремонтировали. Четырехскатную крышу заменили двухскатной, не восстановив крылечки по обе стороны дома.

Здесь в 1875 году родилась Михалина Доманская, польская писательница, которая вошла в белорусскую литературу, хотя писала на польском языке. В 1872 году в Чижевичах был построен филиал метеостанции Якова Оттонова Наркевича–Иодко. В 1890–1891 гг. Михалина Доманская проводила наблюдения над снежным покровом. Она получила хорошее образование и посещала в качестве вольной слушательницы Ягелонский университет в 1900 году. Именно тогда она получила премию биб- лиотеки «Дел избранных» за повесть «Стыдно». Михалина интересовалась и техникой. В имении Чижевичи был локомотив. На  одной из сохранившихся фотографий среди мужчин у локомотива можно  увидеть молодую девушку в шляпке с короткими полями и длинном платье. Это Михалина. Муж Михалины скоропостижно скончался  в 1919 году, и она уезжает в Варшаву. Именно там она публикует книгу «Эдвард Войнилович. Воспоминания». Нам эта книга интересна и тем, что содержит очень много «копыльских сторонок». Описание Чижевичей оставил и Роман Афтанзи в своей книге «Набросок действий резиденций»: «…За газоном, примерно по оси усадебного дома в Чижевичах, расположен большой водоем, который хорошо не увязан с домом…»

Если сделать экскурс в историю, выяснится, что имение Чижевичи в 1820 году стало собственностью Викториана Доманского, владельца Беличей, судьи Слуцкого повета, в аренде которого долго и находилось. По наследству перешло сыну Михаилу, а затем его сыну Адаму (1831–1891). Последними владельцами являлись дочери Адама: Михалина, Янина и Ванда.  Про Михалину мы знаем, а вот про Ванду нам рассказал ее сын Адам Котвицкий, который в 1992 году приехал из Варшавы в Копыль, чтобы соприкоснуться с землей, на которой он родился. Ему хотелось увидеть имения в Чижевичах, Савичах, Кляримонтах, Пузове…

Кляримонты находились в нескольких километрах от Савичей. В XIX веке на живописной террасе над речкой Тимошевкой стоял роскошный деревянный дом с хозяйственными постройками, а по склону террасы спускался прекрасный парк, по красоте и породистости деревьев способный соперничать с тогдашним Губернаторским садом в Минске. На сохранившихся фотографиях можно увидеть роскошь внутреннего убранства имения и величие парка, где в XVIII веке были высажены редкие деревья, такие как явор ― мощный, высокодекоративный, растущий кустом из 5 и более стволов высотой до 24 метров (семья Доманских сфотографировалась под этим деревом в своем имении).  Кляримонты принадлежали Войниловичам, но в 1860 году двоюродная сестра Эдварда Войниловича Софья выходит замуж за Леона Доманского, и ее приданым становится это имение, которое затем принадлежало их сыну Михаилу, внуку Адаму и его дочерям: Михалине, Ванде и Янине. Перед нами фотография за 1911 год: свадьба Ванды Доманской и Ежи Котвицкого в имении Чижевичи. Сколько именитых гостей запечатлела камера на фоне усадьбы: это и Булаты из Булатников, и Людвиг Наркевич из Котельников, и Эдвард Войнилович из Савичей, и  Михаил из Кляримонтов… Кстати, венчались они в копыльском костеле (в 1830 году его начал возводить прадед Ванды ― Михаил Доманский). Ванда слыла добрым меценатом. Многих крестьянских детей она направляла учиться в Варшаву в сельскохозяйственную академию на агрономов. Никому не отказывала, если к ней обращались за помощью.

После Первой мировой войны Доманские потеряли все свои усадьбы и уехали в Варшаву. В семейном альбоме Адама Котвицкого–Доманского в Варшаве  хранился бесценный материал по истории нашей Копыльской земли: фотографии внутреннего убранства костела в Копыле,  событий Первой мировой войны на площади в Копыле, усадеб; документы и книги Михалины Доманской и т.д. Уезжая, он обещал переслать материал в Копыль. Первая посылка пришла, на этом связь оборвалась…

МОКРАНЫ: ТРАГЕДИЯ РОДА ВОЙНИЛОВИЧЕЙ

Ананасы из Мокран в Варшаву и Киев, производство 5 тонн сливочного масла ежегодно в Мокранах — такие факты приводятся в сборнике «Краткие справочные сведения о некоторых русских хозяйствах», переизданном в 1904 году, где рассматриваются вопросы реализации предпринимательской инициативы в поместьях.

В таблице «Передовые имения рубежа ХIХ – ХХ веков» упоминается «маслодельня» Ксаверия Войниловича в имении Мокраны с годовым производством 500 пудов. А для скотоводства в своем имении он разыскал в Нижней Саксонии особую разновидность черно-пестрой породы коров, отличавшихся особенно крупными надоями. В то время в Российской империи имений, где разводили такую породу, едва ли набралось бы десяток. Даже в СССР она получила массовое распространение только после второй мировой войны. У Войниловича же в Мокранах она была уже в XIX веке. Такой прогрессивный подход приносил свои плоды.

А начиналось все так… Во второй половине XVIII века хорунжий Николай Войнилович приобрел имение Мокраны у знатного рода Радзивиллов. Несмотря на то, что Савичи находились недалеко от Мокран, Войниловичи, владевшие этими имениями, были разными. Когда–то это были родственные ветви, но к ХХ веку считали себя только однофамильцами.

Имение в Мокранах расцветает при внуке Николая — Иосифе. Здесь создается настоящий райский уголок: красивое, прибыльное имение, настоящее украшение для своего рода и всей дворянской культуры. Сам усадебный дом не был шикарным (как видно на фотографии начала ХХ века). Он был из деревянного бруса лиственных пород с четырехколонным портиком, трехугольными фронтонами, под которыми находились просторные террасы. Комнаты больших размеров были вымощены паркетом и выложены светлой плиткой. Их украшали мраморные камины. Усадьба включала официну, двухэтажную хозяйственную постройку — «скарбец» для хранения утвари, теплицу для выращивания ананасов. В парке росли липы, грабы, барбарис и жасмин… К усадьбе вела красивейшая каштановая аллея. Недалеко был расположен маслозавод с трехэтажной башней, руины которого сохранились и сегодня. По своей величественности завод превосходил усадебный дом, потому что Иосиф Войнилович ценил промышленное состояние своего имения превыше своего личного комфорта. Маслозавод находился на берегу ручья, притока Морочи. Здесь же была построена водяная мельница и сооружен пруд, который можно увидеть и сегодня. Каштановая аллея переходила в лиственичную и завершалась грандиозным проектом — родовой подземной часовней-усыпальницей, универсальным соору-жением для всех времен.  Иосиф Войнилович выхлопотал разрешение на строительство в своем имении небольшой часовни со склепом, который станет доминантом будущего сооружения. Небольшие двери под лестницей в часовню вели в усыпальницу, где был и отдельный костел. Здесь под мощными сводами было просторно. Четыре колонны делили пространство на 3 нефа. В центральном находился большой деревянный алтарь. В боковых стенах в 2–3 яруса размещались 72 погребальные ниши (аналогов в Беларуси нет!). Стены усыпальницы толщиной 3 метра могли сравниться со средневековым замком.  Высота внутри усыпальницы была не меньше, чем высота самой часовни. Сегодня усыпальница до конца еще не утеряна.

За два года (1865 – 1866) вместо сгоревшего храма строится каменная церковь с приходом 900 человек. Просторная, высокая, с большой звонницей, с нетипичной для храмов того времени плоской апсидой. Освящена была во имя святого Георгия. Руины церкви стоят и сегодня. Даже в таком виде, возвышаясь на холме, она величественна. Иосиф Войнилович скончался в Варшаве 15 июня 1882 года и был похоронен в созданной им родовой усыпальнице, на родной земле в Мокранах, для которой он столько всего сделал. «Очень добрый и достойный человек», — писал о нем Эдвард Войнилович.

Продолжил дело отца двадцатилетний сын Ксаверий. В это время по землям Российской империи шагала промышленная революция. И Ксаверий внедрял все инновации на своих землях: паровая лесопилка, две паровые мельницы, паровые машины на маслозаводе. А в фольварке Кунцевщина (на землях современного Клецкого района) строит масштабное производство — крупнейший спиртзавод в Минской губернии (где будут работать 29 человек), с поселком для рабочих. Здесь он закладывает и для себя небольшой домик с садом и прудом, чтобы быть в гуще событий.

Несмотря на это главная усадьба в Мокранах содержалась в надлежащем порядке. Начало ХХ века: здесь собирается солидная библиотека, коллекция живописи с портретами всех представителей мокранской линии Войниловичей, коллекция охотничьих трофеев, музыкальные инструменты: фортепиано, виолончель и флейты.

Но приходит 1917 год… Имение в Мокранах, признанное лидером по всем производственным показателям, лежит в руинах, разрушена величественная колокольня Георгиевской церкви, в храме устроена мельница, на месте родового костела-усыпальницы догорают следы погрома. Могила, ждавшая Иосифа Войниловича здесь с предками, уже будет другой на далекой земле в Варшаве. Скончался он в 1923 году.

Его сын Иосиф (у Войниловичей была традиция чередовать имена) с семьей спасается в Кунцевщине (его имение останется разрубленным границами Рижского договора в 1921 году) и каким-то чудом перевозит из усадьбы в Мокранах галерею своих родовых портретов. Сохранилась фотография семьи Войниловичей в своем доме в Кунцевщине, где Иосиф с женой Анной и ее родителями Раймундом и Анной Груздинскими смотрят на нас из далеких 30-х годов ХХ века.  В 1939 году Иосифа Войниловича арестуют и отправят в сибирский лагерь, откуда он не вернется. Сегодня фрагменты комплекса бывшей усадьбы в Мокранах являются историко-культурной ценностью Республики Беларусь, включают руины молочного завода, руины каплицы, руины церкви, водоем, остатки аллеи и парка и охраняются государством.

УСАДЬБА ПУКОВО - ЛУЧШИЙ ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ ДВОР НА РУБЕЖЕ XIX-XX ВЕКОВ

Исторические документы свидетельствуют, что в ХVI-XVII веках история Пуково, как и всей копыльской земли, была связана с именами князей Олельков и Радзивиллов.

Организация сельскохозяйственного производства в Пуково (ныне Комсомольская) в XIX—начале XX века была настолько совершенной, что это имение являлось одним из признанных лидеров по производству зерна во всем Игуменском уезде Российской империи. Для этого в 1850 году было выстроено соответствующих размеров гумно площадью 1600 кв. м!!! Торцевые стены здания были сложены из камней-валунов. Из этого же материала были выложены метровой толщины опорные столбы, между которыми укладывались тесаные брусья. Двустворчатые двери с коваными кольцами служили въездом в гумно, куда свозили снопы. В этом же году построили второе гумно для хранения сена, но меньших размеров. Оно сохранилось по сей день на территории современного хозяйства в д. Сунаи. Для хранения всего урожая достроили еще два дополнительных амбара для хранения кормового сена и собранного зерна, используя те же технологии. В XIX веке имение переходит роду Наркевичей-Иодко. Грандиозным строительством и обустройством усадьбы занимался молодой помещик Фома — Михаил (Томаш) Наркевич-Иодко. В 1858 году молодой хозяин строит конюшню, заботясь не только о своих выездных лошадях, но и о рабочих. Находилась она напротив усадебного дома. Сюда ставили и экипажи гостей. Для хранения фруктов и овощей строятся так называемые погреба из нескольких камер. Сегодня на стенах этих подземелий можно заметить крюки, что наталкивает на мысль о хранении здесь и туш домашнего скота. Строительство усадьбы пришлось на 1846 год, когда братья Алекс, Фома (Томаш) и Валерьян оформили «раздельную запись», исходя из чего усадьба Пуково вместе с фольварком Лопухи (современное Дунаево) остались за надворным советником Фомой Онуфриевым Наркевичем-Иодко.

В первую очередь был построен одноэтажный кирпичный усадебный дом, к которому вплотную прилегали с одной стороны прекрасный пейзажный парк, с другой — большой фруктовый сад. Парк был окружен внушительной каменной оградой из тех же валунов. Через парк к усадьбе вела аллея. В каменной ограде был построен парковый павильон, который венчала площадка,  а крышу держали 9 колонн. Это была своеобразная двухэтажная беседка для времяпровождения хозяев. Здесь же, в парке, выстроили и оранжерею, где с помощью печек поддерживали температуру в 20 градусов. В советское время ее превратили в колхозную баню.

В усадебном доме хранилась большая антикварная библиотека, предметы искусства: столовые приборы, бронзовые декоративные скульптуры. Успешная богатая счастливая жизнь хозяйства нарушилась в 1917 году. В 1920 году здесь был организован колхоз «Боевик». А в усадьбе, в эффективно работающем имении, был создан концентрационный лагерь ВЧК, где содержались контрреволюционные элементы. Заключенных содержали в хозяйственных постройках бывшей усадьбы. Затем лагерь стал исправительной колонией-поселением. Об этом свидетельствует и фрагмент польской карты 1930-х годов. Сегодня на месте усадьбы Наркевичей-Иодко существует одноименный поселок и носит историческое название Пуково. А вот от усадьбы сохранились только дом, в котором жил управляющий имением, парковый павильон, 3 хозяйственные постройки, вырождающийся сад, каменная стена-ограда, подземные погреба-камеры. Постройки находятся в д. Сунаи и являются историко-культурной ценностью 3-й категории, включенной в Государственный список Республики Беларусь, охраняются государством. Уникальная же для белорусской истории хозяйственная постройка — самое большое в нашей стране гумно — была уничтожена в 2004 году простым способом — бульдозером.

Томаш Наркевич-Иодко умер 24 марта 1886 года и похоронен на местном кладбище, но усадьба Пуково и сегодня будоражит умы туристов, краеведов, исследователей, хранит много легенд и загадок. «Подземный город» дает основание местным жителям говорить о таинственном ходе, который ведет от усадьбы через окрестности к дальнему лесу. А тут еще в 2014 году нашлась надмогильная доска с надписью на польском языке: «Томаш Наркевич-Иодко 4.04.1810 — 24.03.1886». Ее обнаружили в уже исчезнувшей с карты нашего района д. Кисели (близ д. Сунаи) на пепелище дома семьи Юруц. Доска служила подом в печи и была размещена надписью вниз. Сегодня она находится в музее, и хотелось бы обсудить ее дальнейшую судьбу. По справедливости, она должна вернуться на погост. Но сегодня есть и предложение от В. Самуйлова (ведет восстановление усадьбы Наднеман) об установлении доски на фамильном кладбище в Наднемане после открытия отреставрированной усадебной Брамы, где предполагается размещение вводной экспозиции по истории рода и усадьбы. Мне же кажется, доска должна вернуться в усадьбу и найти там достойное место. Пообсуждаем? Тем более, что история на этом не заканчивается. Томаш, будучи по вероисповеданию католиком, строит в принадлежавшей ему деревне православный храм… Но это уже другая история.

К.МАЛЕВИЧ: "Я, ВАШ КАЗИМИР КОПЫЛЬСКИЙ"

Известный художник, автор знаменитого «Черного квадрата» Казимир Малевич (1879-1935) родом из Копыля. Он несколько раз поступал в училище живописи, и каждый раз ему отказывали. А сейчас за полотна художника–самоучки отдают целые состояния. К примеру, в 2008 году картину Малевича продали за 68 000 000 долларов и увезли в Гонконг.

Передо мной книга Игоря Малевича «Восхождение на крест судьбы» (автор передал ее в музей, подписав для земляков). Факт за фактом,  и для меня все сошлось в Копыле. Но сначала про Игоря Малевича. Профессор, доктор физико–математических наук, действительный член Академии МАИТ, МИА, МАГУ. Дипломат. Писатель. Сын Александра Малевича, внук копылянина Павла Малевича — родного брата Казимира Малевича. Вернись Игорь Александрович в Минск из командировки в Нью-Йорк в 1977 году, а не в 1978, и весь архив, который в конце 1935 года начал собирать его отец Александр Павлович, остался бы цел, и сегодня большинство фактов, представленных в книге, имели бы документальные доказательства. Если бы… А так сегодня только яркие воспоминания Игоря Малевича из детства и то, что уцелело из выброшенного в подвал после смерти дяди (брата отца, отец погиб во время войны). Но и этого достаточно: сам Казимир в своих весточках родне в Копыль писал: «Это я, Казимир. Я, ваш Казимир Копыльский. Сын Степана Хитрого. Сын Степана-Северина» (эти письма всегда лежали в белой тряпочке за иконой в доме деда Игоря Александровича — Павла, проживавшего в Копыле. Вместе с семейными фотографиями во время войны их прятали в земле). Наш земляк Петр Петрович Малевич, участник Великой Отечественной войны, рассказывал, что он знал Малевичей-Хитрых и в детстве вместе с нашим земляком писателем Степаном Александровичем пас коров у Павла Малевича. По его словам, Хитрые жили на улице Кокоричской — современной улице Максима Горького — около гимназии. Он даже указывал на дом, который принадлежал Марии Павловне Шкирич (в девичестве Малевич) — дочери Павла, племяннице Казимира (дом этот сохранился). А она работала главным бухгалтером районной газеты «Слава працы». Сколько она смогла рассказать и рассказала бы в свое время Григорию Наумовичу Швецу и Борису Константиновичу Богдановичу, но имя Казимира Малевича было тогда в запрете, а его искусства не существовало.

Впервые выставка картин Казимира Малевича прошла в Русском музее в Ленинграде в 1988 году, где прозвучало название белорусского города Копыль. Автор книги пишет, что сам художник о своей родине говорил еще в далеком 1927 году на лекциях в берлинском Бау-хаусе. Вот поэтому сегодня в официальных источниках уже можно встретить утверждение, что наш Копыль — родина автора «Черного квадрата». А Игорю Малевичу обо всем сообщила бабка Ульяна, копыльская по матери, которая знала все и про всех. Любила она рассказывать и про своего свекра Степана-Северина (отца Казимира и Павла). Он служил десятником у Северина Мержеевского, владельца имения в Грозово, был предан хозяину и даже имя свое изменил на Северин. За участие в восстании К. Калиновского он вынужден был скрываться вместе с семьей сначала по копыльским фольваркам, потом вспомнил про Пархомовку, украинское село, где жили белорусы. Уезжали с годовалым Казиком на руках, оставив Павла в Копыле у родни. Придумана была и новая история для семьи. Целых 10 лет на чужбине, в тоске и страхе. Я смотрю на фото с домом Малевичей в Пархомовке. Ведь надо же, вместе с материалом о нашем земляке Василии Мешечке, погибшем над Пархомовкой (об этом я писала в газете «Слава працы»), есть материал о самом селе и его достопримечательностях. Среди них фото дома, в котором жила семья управляющего на сахарном заводе Северина Малевича. Есть и воспоминания рабочего по фамилии Дубинка, который учился с сыном управляющего Казимиром в пятиклассном сельскохозяйственном училище с 1890 по 1895 г. и видел его «художества». Позже семья вернется в Копыль. Северин станет старостой «кравецкого цеха». Казик будет размалевывать копыльские заборы… А затем его «отпустят в мир», и он уедет в Киев, чтобы больше никогда не вернуться. И только письма с намеком, что это от него: «Это я, Казимир Копыльский» будут приходить на родину. Участью его старшего брата Павла будет жить и работать на своем куске земли между Копылем и Кокоричами. Существует легенда, что во время Первой мировой войны между боями Казимир Малевич на льняных полотнах (благо их было много на военных складах) делал зарисовки о военных событиях и рулонами отправлял по почте родным в Копыль. Если так, где они? Что еще хранишь ты, копыльская земля? Или все исчезло неспроста из того подвала в Минске? Тогда куда?

Отец Игоря Малевича — редактор довоенной газеты «Сталинская молодежь» — Александр Павлович, который собирал все, что было связано с его дядей Казимиром Малевичем, погиб во время Великой Отечественной войны. Материал продолжил собирать его брат Дмитрий Павлович — редактор газеты «Сельская жизнь». После его смерти весь архив из-за ненадобности был выброшен в подвал. Тогда Игорь Малевич был в зарубежной командировке. Вернувшись через год, он отыскал только крохи.

С 23 августа 2016 года в Витебске начали курсировать два трамвая и троллейбус, расписанные по эскизам, созданным почти 100 лет назад «Утвердителями НОВого ИСкусства (объединение УНОВИС) Ниной Коган и Казимиром Малевичем.  Внутри транспорта — информация о знаменитой художественной школе.

ЗАСТЕНОК РЫМАТОВЩИНА: ТАЙНА ПЧЕЛИНОГО УЛЬЯ

В фондах Копыльского районного краеведческого музея хранится красная папка, увенчанная короной Российской империи и надписью: «Адамъ Ивановъ Николаевъ Ждановичъ. Гербъ Ястржембецъ утв. Указ. Прав. Сен. 19 апреля 1898 г. № 248. Свидътельство 2797». А было все так…

Справка: Рыматовщина (Рыматаўшчына); Рымотовщизна; Римантовщино; Гриматовщина. В 1915 году застенок согласно «Сьпісу» с 6 дворами и 35 жителями. В 1926 году — 8 дворов и 43 жителя. На начало 1930-х гг. — колхоз «Смена», кузня, 9 дворов. В состав деревни входили еще поселки: Красная Горка с 6 дворами и Вяселы (Веселый) с 4 дворами согласно карте 30-х годов. В 1997 г. — 18 дворов, 26 жителей.

Весной 2007 года в музей позвонил Киш Федор Иванович из деревни Гривень и сообщил о находке.  Он купил улей лет 10 назад в Рыматовщине. Вот взялся его ремонтировать и между стенками улья нашел красную папку, наполненную старинными документами. Так папка попала в музей. Давайте раскроем ее (она на застежке) и бережно перелистаем содержимое: паспорт, сберегательная книжка, Свидетельство о признании хозяина папки — владельца застенка в Рыматовщине Адама Ждановича — дворянином, выписки о рождении и крещении в Копыльском костеле самого Адама и его сестры Мальвины, доверенность, акт описи и оценки имущества за 1915 год, подписанный Председателем Пуковской волостной временной оценочной комиссии Ксаверием Наркевичем–Иодко, судебные иски, план земель застенка Рыматовщина, бумажные деньги достоинством в 10 рублей за 1909 год… И сразу возникает вопрос: почему и когда эти документы были спрятаны в улей? И находим ответ на сайте «Мемориал»: Жданович Адам Иванович, 1879 года рождения, из Рыматовщины Гресского района Минского округа, крестьянин, образование начальное, арестован 10.02.1930 года, приговорен «тройкой» 25.04.1930 г. и обвиняется по статьям 68 и 76 УК БССР как участник антисоветской группировки. Приговор: высылка (срок не указан). Реабилитирован 31.05.1989 военной прокуратурой БВО. Сегодня в Рыматовщине остался только фундамент когда-то зажиточного застенка и легенда, бытующая у местного населения.

Из истории:

1888 г. — Домашевич Адам Александрович, дворянин, православный, имел в застенке Рыматовщина 10 десятин земли.
1888 г. — Минаковская Тэафила Иосифовна, дворянка, католичка, имела в застенке Рыматовщина 10 десятин земли.
1911 г. — Жданович Иван Рамуальдович имел в Рыматовщине 39 десятин земли.
1911 г. — Жданович Адам Иванович, дворянин, католик, имел в Рыматовщине 25 десятин земли.

Вернемся к красной папке. Первый в ней документ о признании Адама Иванова Николаева Ждановича потомственным дворянином с правом внесения его в дворянскую родословную книгу в первую часть оной в 1898 году. Следующий — выписка о рождении Адама Ждановича из метрических экстрактов Копыльского приходского костела за 1879 год с печатью Слуцкого полицейского управления на выдачу вида на жительство. Из сохранившегося паспорта узнаем, что Адам Жданович в 1915 году не был женат и считался негодным к воинской службе. А вот Акт описи и оценки имущества за 1915 год дает возможность познакомиться с хозяйственными делами застенка. «Живой, мертвый инвентарь и постройки» оценены на 5185 рублей 50 копеек. Перечислены каменный жилой дом, гумно, конюшня, сарай для скота, дом деревянный, амбар, каменный погреб, 3 лошади, 4 коровы, 2 кабана, 11 свиней, повозка одна, саней двое, один воз, …стульев венских аж 17, 3 полированных!!! шкафа, 2 настенных часов, 4 железные кровати, 2 бороны, 2 плуга, соломорезка, диван пружинный, сбруя пароконная, пчелиные колоды две (вот они!!!)… Перечисляются также посевы, урожай, луга… И это все оценивается на сумму семь тысяч сто сорок пять рублей. Под этим документом сохранились собственноручные подписи Адама Ждановича и председателя комиссии Ксаверия Наркевича–Иодко. И тут же сделана приписка, что все подлежит освобождению от реквизиции. В имеющемся документе — судебном иске Ивана Ждановича к Адаму Ждановичу — в качестве еще одного ответчика выступал Александр Домашевич. История не сохранила план построек застенка и фотографию Адама (хотя на «Мемориале» указан номер уголовного дела), а вот фотография Домашевича отыскалась, где он с женой, сыном и матерью позируют для вечности в фотоателье С.Л. Юхнина в Слуцке.

И вот так, перелистывая документ за документом, перед глазами видим картину еще одного былого крепкого хозяйства на нашей копыльской земле, историю его хозяев, фамилии семей, живших на этих землях. А в воздухе витает легенда: летом, глубокой ночью, на месте бывшего застенка можно увидеть яркий свет, исходящий из-под земли и указывающий на место захоронения богатства. Свет появляется внезапно и тут же исчезает. Документы нашлись, может отыщется что-либо еще?

БОБОВНЯНСКАЯ МАНУФАКТУРА БЫЛА БРЕНДОМ НАШЕГО КРАЯ

Мануфактура в Бобовне появилась в 1769 году одновременно со знаменитой Гродненской мануфактурой Антония Тызенгауза и всего на 17 лет позже Несвижской суконной мануфактуры Радзивиллов ― первопроходцев мануфактурного дела в Великом Княжестве Литовском.

В 1797 году на суконной фабрике в Бобовне работало 110 рабочих, 5 мастеров и 2 подмастера. За год перерабатывалось 250 пудов (4 т) шерсти, производилось 4,6 тысячи аршин (3 тысячи м2) тканей. В 1798 году мануфактура уже занимала 5 зданий: 3 кирпичных и 2 деревянных, где производилось несколько разновидностей тканей из местной шерсти. Цветную краску импортировали из Риги или Кенигсберга. Продукция предназначалась для священнослужителей и монахов, для солдат великокняжеского войска и местной шляхты. В те годы мануфактурное производство было модным и передовым экономическим веянием ― символом наступающей эпохи капитализма. Основана мануфактура была Михаилом Берновичем (кстати, строительство шло под опекой его дяди Михала Мержеевского) ― потомком немецких рыцарей из Ливонии, кавалером высших наград Речи Посполитой: орденов Св. Станислава и Белого Орла, предводителем дворянства в Слуцком повете (умер в 1802 г.).

В 1823 году имение переходит на 60 лет во владение нового хозяина Онуфрия Наркевича-Йодко. А в 1883 году хозяином фольварка становится Витольд Наркевич-Йодко. Он получает медицинское образование в университете в Тарту, стажируется в клиниках Варшавы, Берлина и становится прекрасным хирургом-окулистом. В молодости вылечивает от глазной болезни фрейлину императорского двора Марию Соколову-Скворцову, которая и стала его женой. В Бобовне открывает амбулаторию, где лечит больных бесплатно. Сразу же по вступлению во владение Витольд проводит в ней грандиозное переустройство  и  превращает усадьбу в цветущий уголок: строит новый усадебный дом, расширяет парк, создает красивое кольцо водной системы. В парке высаживает желтый каштан, черешчатый дуб, явор. Основывает плодовый сад. Водная система состояла из 7 каналов и прудов, окружавших усадьбу живописным кольцом, по берегам которого был проложен прогулочный маршрут, обсаженный ивами. На одном из прудов был небольшой островок с уютной беседкой. Хозяйственный двор включал конюшню, коровник, сыроварню и зернохранилище. Рядом были и 2 кирпичных завода, где производили несколько видов кирпичей с фирменным знаком «Bobovnia», в том числе и черный кирпич, по плотности не уступавший камню.

Витольд Наркевич-Йодко скончался в 1898 году и был похоронен в Бобовне  рядом со своим имением в часовне на элитном католическом кладбище. Рядом с часовней был поставлен его бронзовый бюст, а имя включено в американские медицинские справочники. В 1929 году могила Витольда была разграблена.

Имение перешло к его сыну ― Витольду-младшему, который, захваченный революционной идеологией, с юных лет не жил в имении. В будущем его ждет пост министра иностранных дел Польши, посла Польской Республики в Турции и Латвии. В свое время ему суждено было стать одним из 4 польских делегатов на Версальской конференции, где утвердили послевоенный раздел Европы, быть личным помощником Пилсудского, видного политического деятеля Польши. Именно Пилсудскому он рассказывал, что отец его был окулистом. «…По его части было зрение. А вот его кузен Якуб ставил электрические опыты и гальваническим током врачевал любые хвори. В Минской губернии наши маентки рядом стояли, а семьи не общались практически. Матушка лечилась у него в Над-Неманьи, так Якуб брал с нее как со всех приезжих ― 1 рубль 20 копеек в день. Многих бесплатно врачевал, нас ― нет. Матушке помог. Отец возил ее к губернским врачам, к столичным светилам. Все разводили руками. Матушка рассказывала, что он отвел ее в подвал, опутал тонкими металлическими веревками. Потом загудело, застреляло, искры посыпались, чем-то резко запахло. Она сознание потеряла, дядя ее кумысом отпаивал. Выздоровела и прожила еще долго». Под присмотром матери (Марии Соколовой-Скворцовой) и гувернанток воспитывалась в Бобовне и дочь Витольда-старшего ― Мария (1866–1951). Ее научили английскому, французскому и немецкому языкам. В 13 лет она была принята в пансионат Я. Сикорского в Варшаве. Там выучила русский, чешский и итальянский языки. Работала редактором многих польских журналов, организовала сельскохозяйственную школу для девочек, опекала ее и преподавала там. Работала в Министерстве экономики Польши. Участвовала в международных конгрессах в Риме, Берлине, Праге, Лондоне, Стокгольме, Антверпене…

В 1901 году Янина Траскуляцкая выкупила землю у Наркевичей-Йодко и построила на ней спиртзавод, где работало 8 наемных рабочих. В 1917 году усадьбу разграбили отступающие группы революционных солдат Западного фронта. Дело завершили солдаты польской армии. Не церемонясь, они вваливались в дома по «воинской необходимости» и реквизировали усадебное имущество для армейских нужд. Такой эскадрон располагался в 1920 году в имении. Привычка курить, не выходя из «импровизированной казармы», и стала причиной того, что на месте дома остался обуглившийся остов и пепелище.

От всего этого величия сегодня остались только развалины склада и спиртзавода с кладкой из кирпича с небольшими вкраплениями щебня. На месте сгоревшего усадебного дома была построена в советские времена больница. В Бобовнянском парке, заложенном в 1880 году на площади в 9 га и связанным с именем хирурга-окулиста Витольда, «живет» каштан восьмитычинковый. От обычного он отличается не только количеством тычинок, но и цветом характерных каштановых «свечек» ― они розовые. Подобные деревья в Беларуси очень редкие. Тут же растут 6 экзотических кленов ложноплатановых. Водная система не функционирует. Сегодня фрагменты комплекса бывшей усадьбы в Бобовне (к.18 ― к.19 вв.) являются историко-культурной ценностью Республики Беларусь и включают спиртзавод, фрагменты парка, водную систему, охраняются государством.

ДЕРЕВНЯ САВИЧИ: КОЛЫБЕЛЬ ЗНАМЕНИТОГО РОДА

Сёння наша падарожжа ў калыску слаўнага роду Вайніловічаў — вёску Савічы.

Маёнтак Савічы (з 1662 года) належаў роду Вайніловічаў на працягу 250 гадоў. На жаль, сёння не захаваліся ні сам маёнтак, ні Свята-Троіцкая царква. І толькі па малюнках Напалеона Орды, зробленых у другой палове ХІХ стагоддзя, ды па захаваных здымках 1914 года можна аднавіць былую веліч гэтых зямель.

Усе землі Вайніловічаў займалі пяць тысяч дзесяцін зямлі. Тут разводзілі рыб, была вінакурня, невялікі масласырзавод, дзе ўладальнікі выкарыстоўвалі новыя тэхналогіі. У 1876 годзе старэнькі дом у Савічах быў перабудаваны ў шыкоўны палац з вежамі, мансардамі, тэрасамі. І пачалі з’яўляцца шматлікія госці. У Савічы яны заязджалі па алеі, высаджанай ліпамі, клёнамі, таполямі. Непадалёку былі сажалкі, дзе плавалі гусі і качкі. У парку былі пабудаваны альтанкі для аркестра, насыпаны штучныя выспы, устаноўлены галандскія ветраныя млыны, пракладзены лабірынты і гроты. Нягледзячы на ўсе модныя новаўвядзенні ў сядзібе дом адрозніваўся суровасцю і сціпласцю. У канцы ХІХ стагоддзя ў доме выявілі слабасць падмурка, з-за чаго ён стаў хіліцца ў бок цэнтральнага фасада. Тады да хаты былі прыбудаваны цагляныя падпоркі, і ў выніку палац набыў абарончы выгляд. Злева да палаца была прыбудавана невялікая афіцына, дзе жылі сядзібныя слугі. Перад палацам знаходзіліся карэтны хлеў і стайня, далей — гаспадарчы двор са спіртзаводам. Да сядзібы вёў выкладзены каменем пад’язны шлях, па абодвух баках якога былі засаджаны  пышнымі дэкаратыўнымі кветкамі газоны. Такія ж газоны разбівалі і з адваротнага боку дома.

У маёнтку знаходзілася ўнікальная бібліятэка з пяці тысяч рэдкіх кніг, велізарная карцінная галерэя, сямейны архіў, які збіраўся на працягу 400 гадоў. Тут захоўваўся і архіў князёў Алелькавічаў, першых уладальнікаў маёнтка Савічы. Фатаграфіі, якія дайшлі да нас, дазваляюць пазнаёміцца з кабінетам дзеда Эдварда Вайніловіча. Як бачым, мэбля ў сядзібным доме адрознівалася прыгажосцю і вытанчанасцю, сярод убранства вылучаецца распісная плітка на падлозе, мармуровыя каміны, ваза XVIII стагоддзя з грушавага дрэва. Мноства прыгожых ікон знаходзілася ў дамавой капліцы. Там жа захоўваліся і чашы для прычашчэння — падарунак першага арцыбіскупа Мінскай каталіцкай дыяцэзіі.

У маёнтку Савічы ў самым парку стаяла Свята-Троіцкая царква (спачатку ўніяцкая, затым праваслаўная) — помнік драўлянага дойлідства. Пабудавана яна была ў першай палове ХІХ стагоддзя пасля 1826 года (гэта год пабудовы новага каменнага палаца). Падчас Вялікадня перазвон дапаўнялі залпы з гармат, якія стаялі ў вялікіх сенцах у палацы. У скляпеннях царквы былі пахаваны многія землеўладальнікі. Вайніловічы  наведвалі царкву, займалі там ганаровыя месцы. У савецкі час царква была зачынена і выкарыстоўвалася пад калгасны склад, затым помнік драўлянага дойлідства разабралі на дровы. Застаўся толькі падмурак (на тэрыторыі старых могілак).

Парк быў адным з лепшых у Мінскай губерніі. Тут расло мноства экзатычных раслін. Былі лабірынты з хвойных дрэў. У альтанках, калі прыязджалі госці, ігралі аркестры. На святы званілі званы і грымелі трубы. У 1904 годзе ў Савічах пабудаваны вінакурны завод, які праз шэсць гадоў быў зачынены, не прынёсшы доўгачаканага прыбытку свайму ўладальніку. Але менавіта руіны спіртзавода дайшлі да нашых дзён і сёння з’яўляюцца адзіным архітэктурным следам савіцкай сядзібы.

У лютым 1918 года маёнтак быў разрабаваны, а культурная спадчына, якую збіралі па драбках, пачынаючы з XVII стагоддзя, і захоўвалі адзінаццаць пакаленняў Вайніловічаў, знішчана.

Сам Эдвард Вайніловіч пасля смерці быў пахаваны ў Польшчы, а не на савіцкім кургане, пра што марыў пры жыцці і пісаў у сваім тэстаменце. У радавым склепе, у кургане недалёка ад палаца, ляжалі ўсе яго продкі. Ніякай капліцы не ставілі, а хавалі па старабеларускім звычаі ў кургане. Там былі пахаваны і бацькі (бацька перанесены з Цімкавіцкага касцёла), і продкі, перанесеныя з Нясвіжа, і дзеці Сымон і Алена, у памяць пра якіх пабудаваны знакаміты Чырвоны касцёл, які стаў адным з сімвалаў не толькі нашай сталіцы, але і ўсёй Беларусі.

ЦІМКАВІЧЫ - КАСЦЁЛ СВЯТОГА МІХАІЛА

Наступная наша вандроўка ў вёску Цімкавічы. Пры дапамозе архіўнага матэрыялу, гравюр, фотаздымкаў, малюнкаў яна паспрыяе таму, каб усе, хто жадае, на ўласныя вочы ўбачылі частку таго, чым мы калісьці ганарыліся.

Раней амаль у кожнай вёсачцы стаяў храм са сваёй унікальнай архітэктурай. Менавіта царква і была своеасаблівым цэнтрам населенага пункта. Шэдэўрам драўлянага дойлідства быў і касцёл св. Міхаіла ў Цімкавічах, які да Вялікай Айчыннай вайны перайшоў да праваслаўных вернікаў. Богаслужэнне ў ім вялося да 1985 года, пакуль не згарэў будынак. Царква прастаяла чатыры стагоддзі і зачароўвала гісторыкаў і вучоных.

Аматары даўніны толькі цяпер разумеюць, якую каштоўнасць мы страцілі, бо старажытных помнікаў такога кшталту амаль не засталося ў Еўропе. Гэта быў аналаг францысканскага касцёла ў Кракаве. Як сведчаць хронікі, храм заснаваны ў 1560 годзе князем Янам Сымонам з Алелькаў. Пазней Цімкавічы перайшлі да вядомага магнацкага роду Сапегаў. Па фундацыі Льва Сапегі ў 1647 годзе на месцы старога касцёла быў утвораны новы. За доўгі век  будынак неаднаразова рамантавалі. Гісторыя захавала той факт, што адна з самых багатых жанчын Капыльшчыны Міхаліна Гарватава выдзеліла немалыя сродкі на  рэстаўрацыю храма.

У 1906–1908 гг. над аддзелкай інтэр’ера храма працаваў вядомы мастак з Піншчыны Францішак Бруздовіч. Паводле яго малюнкаў пазней былі зроблены вітражы ў мінскім касцёле святых Сымона і Алены. У сваёй рабоце мастак выкарыстоўваў матывы ўзорыстага ткацтва. Наведаўшы храм, чалавек быццам трапляў у цудоўны свет біблейскіх сюжэтаў. Сапраўднымі творамі мастацтва сталі аздабленні прыгожай пластыкай з металу. На вокнах і дзвярах, быццам жывыя, глядзеліся аб’ёмныя кветкі, галінкі дуба. Храм упрыгожвалі шэсць званоў. Кожны таксама па-свойму дэкарыраваны металам. На адным з іх значылася лічба «1648». Значыць, народныя ўмельцы адлілі яго на другі год пасля адкрыцця храма. І як не прыкра канстатаваць, гэты помнік — сапраўдная жамчужына Беларусі з багатым афармленнем, узорамі кавальскага майстэрства — страчаны для нас назаўсёды. І толькі фотаздымкі ды адна з аковак дзвярэй храма ў Цімкавічах, якая захоўваецца ў фондах раённага музея, адлюстроўваюць для нашчадкаў выяву нашага архітэктурнага шэдэўра.

У памяці засталося, як некалі ў суботу і нядзелю даехаць да Цімкавіч было не так лёгка. Малыя «пазікі», так звалі мы аўтобусы, былі перапоўнены людзьмі — ехалі ў царкву і на базар. Храм быў носьбітам духоўнай культуры. Жыхары навакольных вёсак і мястэчка наведвалі яго ў час рэлігійных свят.  Нягледзячы на тое, што вёска Магдэбургскага права не атрымала, жыла па яго законах. Кожную нядзелю — кірмашы, гандаль у крамах і з калёс. У самым цэнтры вёскі захаваліся капліца і брама — званіца, усечаная без шпіля, узведзеныя ў другой палове ХІХ ст. у гонар адмены прыгоннага права на месцы неўцалелай уніяцкай царквы св. Ільі. раней у  ніжнім ярусе брамы-званіцы быў шырокі праезд, які цяпер замураваны.

Старажытныя помнікі дойлідства каштоўныя ўжо тым, што яны былі і ёсць, і аб іх захавалася памяць. Менавіта ў іх сценах фарміравалася духоўнасць і чысціня чалавечых пачуццяў.

Сёння ў нас рэстаўруюцца або рыхтуюцца да рэстаўрацыі дзясяткі архітэктурных помнікаў. Задача спецыялістаў — максімальна дакладна ўзнавіць аблічча гэтых аб’ектаў, ад якіх часам мала што засталося. Дзейснай дапамогай для даследчыкаў становяцца архіўныя матэрыялы, малюнкі, фотаздымкі… Здымкі страчаных помнікаў вёскі Цімкавічы захоўваюцца ў архіве інстытута мастацтва Польскай Акадэміі Навук. А вось ад маёнтка ў Цімкавічах з пабудоў захаваўся толькі спіртзавод з чырвонай цэглы 1901 года пабудовы.  А  сядзіба ўключала панскі двор, афіцыну, гумнішча, парк і спіртзавод. Захаваўся выкупны акт ад 1870 года аб выкупе зямлі ў маёмасць у князя Радзівіла з 304 рэвізскімі мужчынскімі душамі. Гісторыя сведчыць, што ў 1705 годзе  ў Цімкавічах нарадзіўся Марцін Мікалай Радзівіл. Як пра дбайнага гаспадара зямлі звестак няма, а вось пра яго дзівацтва звесткі дайшлі. Напрыклад: на сажалцы ён вельмі любіў гуляць у марскі бой. Для гэтага майстравалі караблікі і спускалі іх на ваду. На службу браў толькі яўрэяў. Двойчы быў жанаты, скалечыў роднага сына Юзэфа, трымаў гарэм…  На тэрыторыі сядзібы ў свой час быў разбіты садова-паркавы комплекс. Зараз ён амаль што поўнасцю вырадзіўся, засталіся толькі некалькі старых дрэў, якія вясной сваёй квеценню згадваюць пра мінулае.

ИСТОРИЯ ДОМА И ЕГО ОБИТАТЕЛЕЙ

Город Копыль. Площадь. Историческая застройка конца XIX века. Одно из сохранившихся 11 зданий — бывшая городская усадьба Клейнбортов.

А все началось с приезда в Копыль из Москвы Натальи Николаевны Самохиной в 80-е годы прошлого века. Она пришла в музей с фотографией, на которой был запечатлен ее двоюродный дедушка Марк Клейнборт, находившийся в отпуске в Копыле в 1916 году. В то время шла война, а он был заведующим хозяйством военно-санитарного поезда. Чуть позже из Москвы от нее пришла бандероль с фотографиями и книгами. Затем была командировка в Киев, где нас ждала Клара Львовна Перельман — жена Марка, брата Льва Максимовича Клейнборта. Так постепенно дом в Копыле стал обретать историю, а его обитатели оказались известными земляками. Итак, по порядку.

Глава семейства —  Наум Аронович Клейнборт — был уважаемым в Копыле врачом. Образование получил в Швейцарии. Помимо врачевания держал ямскую почту, организовал пожарное общество. «Наша Нива» за 1909 год пишет: «Старшыня пажарнага таварыства (ён і зрабіў гэтае таварыства), самы найбагацейшы і самы вучоны ў Капылі Наха Клейнбарт (бацька вядомага журналіста Лёвы Клейнбарта) адмовіўся ад старшынства, а на яго месца няма ахвотнікаў, дык пажарнай дружыны як бы і няма…». В студенческие годы он принимал участие «как в русском, так и в германском революционным движении». Благодаря его народовольчеству, именно в Копыле появляются  журналы тех лет «Отечественные записки», «Дело», «Слово», сочинения Щедрина, Некрасова, Писарева… Женой его была простая, мало образованная, но добрая и хорошая женщина по имени Мальвина.

Дети: сыновья Марк и Лев, дочери Роза и Евгения. В свое время Марк закончил Киевский коммерческий институт, Лев — Петроградский университет, Роза стала стоматологом, Евгения — прекрасным педагогом, вела курс русской литературы в ГИТИСе в Москве.

Но вернемся ко Льву Максимовичу Клейнборту. Из «Краткой литературной энциклопедии»: «…родился 15.10.1875 в местечке Копыль, умер 30.11.1950 в Ленинграде, русский советский критик и публицист, свои научные и публицистические работы посвятил развитию литературы и культуры». А теперь факты из биографии: перу Льва Максимовича принадлежит более 20 книг. Это он дает путевку в широкую литературную жизнь талантливому поэту-лирику Сергею Есенину. С его легкой руки Сергей Есенин был принят в литературные круги России. Первая книга Есенина «Радуница» была издана Клейнбортом в январе 1916 года. В 1910 году Клейнборт знакомится с Янкой Купалой, который приносит ему свои стихи. Клейнборт передает их А.П. Еремичу, у которого «была свободная наличность на руках для издания какого-нибудь поэта из народа». Так появился сборник стихов Купалы «Шляхам жыцця». Сам Лев Максимович является автором книги «Молодая Белоруссия», изданной в 1928 году. В. Бонч-Бруевич в 1929 году пишет: «Книга Клейнборта о молодой Белоруссии, содержащая очерки развития белорусской литературы с 1905 года до наших дней, собрала огромный материал не только печатный, но и рукописный.  Это первая книга, дающая широким кругам русских писателей возможность познакомиться со всеми течениями и этапами современной белорусской литературы на фоне социальной истории Белоруссии». Когда в свое время открывали спецхраны в нашей «Ленинке» в Минске, то книга «Молодая Белоруссия» оказалась утерянной, а вот в фондах Копыльского районного краеведческого музея хранятся два экземпляра, изданные в Минске в 1928 году. Лев Максимович писал: «Наш Капыль быў вядомы не толькі ў мясцовых колах. Пра яго ведаў У.І. Ленін. Убачыўшы на маім стале канверт са штэмпелем «Капыль», Ленін доўга распытваў у мяне  аб ім…».

Женой Льва Клейнборта была племянница известного педагога и врача П.Ф. Лесгафта — Мария Францевна. Детей у них не было.  Умерла она молодой в 1909 году. Больше Лев Максимович не женился, жил в Лесном под Петербургом, где у него были дача, сад и любимая собака Трезор, там постоянно бывали молодые поэты и прозаики, которым известный уже в то время писатель Л.М. Клейнборт  помогал утвердить себя в творчестве.

Клара Львовна Перельман уехала в 90-е годы ХХ века в Америку к дочери и увезла с собой все рукописи Льва Максимовича в надежде опубликовать их там (часть его архива хранится в литературных музеях Минска и Петербурга и —  да! —   в музее в Копыле!). Но… «К сожалению, наблюдаю, что многие наши земляки, устроившись на новом месте, начинают забывать духовные истоки той земли, откуда они родом», —  заметила  Клара Львовна в разговоре с журналисткой Светланой Гебелевой, находясь в Рочестере, штате Нью-Йорк в США, не найдя поддержки в кругах  эмигрантов. А Светлана в этот момент вспомнила про Копыль, где когда-то, занимаясь на факультете журналистики в БГУ, проходила практику в районной газете «Слава працы».

А теперь вернемся к дому. На своем пути он сменил много хозяев: и городская усадьба Клейнбортов, и рай-исполком, и музыкальная школа, и отделения милиции, а теперь пустующее здание, которое ждет новых хозяев и новую судьбу. Это здание включено в туристический маршрут «Копыль. История еврейской культуры». В Год культуры  этот туристический маршрут будет представлен на III Международном музейном форуме в Могилеве  30 сентября 2016 года. На этом здании может появиться мемориальная доска… Это —  история нашего города. За ней к нам едут туристы из Германии, Швеции, Израиля, США…

150-ЛЕТИЮ СПАСО-ВОЗНЕСЕНСКОЙ ЦЕРКВИ ПОСВЯЩАЕТСЯ

Как это было…

На календаре 1866 год. Именно тогда из кирпича и бутового камня благочестивыми прихожанами и была построена церковь.

Кто был первым священнослужителем, неизвестно, но с 1874 года служил священник Савич Александр, заботами которого храм поддерживался в должном порядке долгие десятилетия. Церковь была вокруг обнесена каменной оградой, сделанной из булыжника, в которой отдельно устроена колокольня и на которой было шесть колоколов. Существовала церковь на средства добровольных пожертвований денежных и вещественных, которых поступало в год примерно на 150 рублей, а также 945 рублей завещал помещик Перегуд Гавриил на то, чтобы об упокоении души его и жены Екатерины совершалась еженедельная заупокойная литургия.

Для священника был дом, гумно, скотский сарай, амбар и погреб. Для псаломщиков —  две однокомнатные избы, хлебный и скотский сараи, погреб. Бывшие строения диакона истребил пожар 1866 года. В начале ХХ века в приходе насчитывалось более 5 тысяч человек.

После революции 1917 года церковь в Копыле, как и повсюду, оказалась в положении «изгоя» общества. С каждым годом Советской власти, и особенно с началом 30-х годов, положение верующих становилось все тяжелее. Последним настоятелем храма был протоиерей Владимир Пастернацкий.

Во время Великой Отечественной войны храм был открыт и в нем совершались службы.

Из «Описания Церквей и приходов Минской епархии Слуцкого уезда», изданного в Минске в 1879 году:

Здание каменное из булыжника, имеет вид продолговатого креста с одним куполом, покрыто листовым железом, окрашенным маслянною зеленою краскою. Входных дверей трое, окна в два ряда с железными решетками, пол деревянный, а потолок подбит досками, к отоплению церковь не приспособлена… Иконостас нового устройства с пилястрами и колонами и золоченными карнизами окрашен голубою краской, в коем в позолоченных рамах расположены в два яруса пятнадцать икон простой живописи. Ризница…  снабжена утварными вещами: потир из чистого серебра 84 пробы позолоченный, крест напрестольный из чистого серебра, вызолоченный весом 2 фунта, пожертвованный в 1877 году Действительным Статским Советником Вой-ниловичем и кроме того 4 медные вызолоченные кресты, евангелий три большого формата в металлических окладах… Священнических облачений 4 новых и 5 старых – все они малоценной порчи и годны к употреблению. Богослужебных книг имеется полный круг. Древние рукописи, грамоты, завещания…истреблены пожарами… В церковном архиве хранятся метрические книги с 1804 по 1879 год за исключением книг 1811, 1812, 1820 и 1833 годов. Церковь вокруг обнесена каменною оградой, сделанной из булыжника, в которой отдельно устроена колокольня с 6 колоколами весом 35, 9, 5,5   пудов, 2   по  1  пуду  и  1 в ¾  пуда (1 пуд = 16,3804815 кг). Кладбищ в приходе тринадцать.

ГОСТИ: ИЗ ИСТОРИИ РОДА НАРКЕВИЧЕЙ-ИОДКО

В августе былые усадьбы Наркевичей-Иодко в Бобовне и Сунаях увидели потомков своих владельцев. Из Канады приехал Михал Славински с супругой Хелен — праправнук Фомы Михаила Томаша Наркевича-Иодко. Но обо всем по порядку: усадьба в Бобовне в 1823 году принадлежала Онуфрию Наркевичу-Иодко. Усадьба в Пуково (Сунаях) и фольварк Лопухи (Дунаево) отстраиваются его сыном Фомой Михаилом (Томашем) в 1846 году. Я держу в руках документ — «Акт о составлении описи и оценке движимого и недвижимого имущества от 5 сентября 1915 года», составленный в застенке Рыматовщина и подписанный председателем Пуковской волостной временной оценочной комиссии Ксаверием Фомичем Наркевичем-Иодко. Это сын Томаша и внук Онуфрия. Несколько лет тому назад в поселке Кисели (близ Сунаев) была обнаружена плита с могилы Томаша Наркевича-Иодко. Именно Томашем была построена Свято-Георгиевская церковь в д. Комсомольская в 1857 году, а недалеко от церкви на местном кладбище — часовня — усыпальница, которая и должна была стать родовой для пуковской линии рода Наркевичей-Иодко. Остатки усадеб и сегодня манят своими лабиринтами и хранят множество тайн.

На встречу с прошлым и собрались потомки Наркевичей-Иодко из Канады, Польши, России, Беларуси. Они бродили по Бобовне, спускались в подземные камеры в Сунаях, беседовали с местными старожилами (а те помнят пана), нашли даже внука кучера пана из Лопухов. Михал Славински, уезжая, сказал, что если он только собирался переехать в Европу, то теперь в этом уверен на все сто процентов, так как хочет быть поближе к Сунаям. Приезжих сопровождала Елена Кедык из Минска — тоже потомок Наркевичей-Иодко по линии Томаша. Она предоставила две фотографии встречи для публикации в газете.

А еще мне хочется познакомить вас, уважаемые читатели, с фотографиями тех, кому принадлежали усадьбы Копыльщины, кто занимался сельским хозяйством, лечил людей и своими результатами прославлял наш край. Итак, на фото:

снимок 1 — Теофилия Наркевич-Иодко (Пилецкая); снимок 2 — Фома Михаил Томаш Наркевич-Иодко (пуковская линия); снимок 3 — Роман Фомич Наркевич-Иодко в своей усадьбе в Лопушном (Дятловский район). Это сын Томаша. Как интересно: усадьба в Лопухах в нашем районе  — и созвучная усадьба Лопушное в Дятловском районе (это собственность матери по линии Пилецких).



Дальше — на снимке 4 — Витольд Наркевич-Иодко с Альбрехтом Радзивилом около Несвижского замка (это тот Витольд — врач-офтальмолог и владелец усадьбы в Бобовне). Состоялась встреча Михала Славински в поселке Пуково с Е.А. Корбут (снимок 5), которая хорошо помнит прошлое.

Валентина ШУРАКОВА,
директор Копыльского районного краеведческого музея

Праект “Катастрофа і памяць пра яе” рэалізуецца з 2009 года па цяперашні час.

Мэтай праекта стала вывучэнне гісторыі габрэйскага насельніцтва мястэчка Капыль канца 19 – пачатку 20 стст. і тэмы Халакост на тэрыторыі Капыльскага раёна ў гады Другой сусветнай вайны.

У 2009 годзе ў музеі створана экспазіцыі “Трагедыя і подзвіг. Стагоддзе ХХ”.

У 2011 годзе музей браў удзел у міжнароднай канферэнцыі ў Наваградку з выступам у пазначанай тэме “Гонар нацыі”, у 2014 годзе ў міжнародным семінары ў Мінску па тэме “Гісторыя габрэйскага насельніцтва Беларусі”, у 2015 годзе па тэме “Халакост і талерантнасць” з удзелам Еўра-Азіяцкага габрэйскага кангрэса, у міжнародным семінары на колах – “Габрэйскія пісьменнікі – выхадцы Беларусі” з удзелам пісьменнікаў і прафесараў універсітэтаў Ерусаліма, які прайшоў у Капылі ў 2015 годзе.

У 2013 годзе былі запрошаны для навучання ў Яд Вашым (мемарыяльны комплекс Катастрофы і гераічнасці габрэйскага народа ў Ерусаліме на Хар ха-Зікарон (Гору Памяці), дзе апроч праслухоўвання лекцый самі працавалі ў архіве, бібліятэцы, назапашвалі друкаваны матэрыял для будучай працы ўжо ў Капылі.

Адным з самых важных вынікаў працы застаецца ўшанаванне памяці ахвяр гета і ўпарадкаванасць месцаў пахавання. У чэрвені 2010 года ў Капылі адбылося адкрыццё адрэстаўраванага памятнага знака з нанясеннем надпісу на трох мовах: «Ахвярам нацызму. Тут у 1942 годзе былі па-зверску закатаваны 2975 яўрэяў Капыльскага гета». Адкрыццё прайшло з удзелам амбасад Ізраіля, ЗША, Германіі. У 2014-2015 гг. ля памятнага знака ўсталяваны мемарыяльныя дошкі загінулым сем'ям Каплан і Менхус, чые сваякі жывуць у Расіі і Кіргізіі.

У музеі працуе экскурсійны маршрут «Гісторыя габрэйскага насельніцтва на Капыльшчыне». Яго апрабацыю прайшла і Анжэла Міндэл, генеральны мэнэджар цэнтра Халакост у Ізраілі. Створана прэзентацыя «Капыль. Гісторыя і культура габрэйскага насельніцтва. Праект быў пададзены на трэцім музейным форуме ў Магілёве ў 2016 годзе.

Рэалізацыя праекта не завершана. Менавіта цяпер, калі прайшло больш за паўстагоддзя пасля Халакосту, калі свет такі напружаны, такі наэлектрызаваны і агрэсіўны, гінуць людзі – урокі Халакосту актуальныя. Сёння свет скаланаецца ад глабальнай нянавісці, перад якой усе запаведзі, усе пастулаты чалавечага суіснавання - нішто.

У апошнія гады вырас струмень турыстаў з блізкага і далёкага замежжа на Капыльскую зямлю, да вытокаў сваіх продкаў. У планах развіцця горада запланавана ўсталяванне дошкі класіку габрэйскай літаратуры Мендэлю Мейхер-Сфорыму, рамонт гарадской сядзібы Л.М.Клейнбарта. Адкрываюцца новыя імёны праведнікаў Народаў Свету.

У 2012 годзе музей рэалізаваў адукацыйны міні-праекта «Апекуны шчасця» ў рамках праекта «TOLLAS – Да актыўнага грамадства ў кожным веку» супольна з Прадстаўніцтвам зарэгістраванага грамадства «Deutscher Volkshochschul – Verband e.V.» (Федэрацыйная Рэспубліка Германія) у Рэспубліцы Беларусь, разлічаны на людзей сталага веку. Мэта дадзенага праекта – змяніць успрыманне ролі старэйшага пакалення ў сучасным грамадстве. Вынікам стала музейная імпрэза «Апекуны шчасця» ці сімволіка прадметнага свету ў беларускім народным вяселлі, дзе ярка бачна сувязь пакаленняў і іх пераемнасць, і відэастужка «Каляндарныя і сямейна-побытавыя абрады».

Праект «Унёсак у сусветную культуру выхадцаў з Капыльшчыны, якія эмігравалі напачатку ХХ стагоддзя» - праект-даследаванне, пошук імёнаў землякоў-эмігрантаў, чыё жыццё ці праца былі злучаны з Беларуссю, у прыватнасці з Капыльшчынай. Дадзены праект быў рэалізаваны ў 2010 годзе супольна з Прадстаўніцтвам зарэгістраванага грамадства «Deutscher Volkshochschul-Verband e.V.» (Федэрацыйная Рэспубліка Германія) у Рэспубліцы Беларусь.

Вынікам рэалізацыі праекта стала выданне брашуры «Навекі постаць сваю захаваўшыя…», набыццё планшэтаў-трансформераў для перасоўнай выстаўнай дзейнасці, стварэнне фотавыставы герояў праекта.

У Зялёны маршрут улучаны гісторыка-культурныя каштоўнасці (сядзібна-паркавы комплекс «Макраны»), помнікі гісторыі (ДОТ), помнікі архітэктуры (цэрквы ў вёсках Кіявічы і Лешня), рэгіянальнае свята па ткацтве «Млечны шлях ад рук бабулі», захаваныя культурныя традыцыі (ткацтва, калядны абрад «Цары»), наведванне гідралагічнага заказніка «Марачанскі», Семежаўскага канала, з насельнікамі, занесенымі ў Чырвоную кнігу (чорны бусел, каршачок), рэдкімі жывёламі (балацяная чарапаха, шыракапальцы рак).

Цікавымі з'яўляюцца Семежаўскі і Чырвона-Слабадское вадасховішча – адзін з рукатворных помнікаў прыроды, які прыцягвае да сябе энтузіястаў рыбнай лоўлі і аматараў актыўнага адпачынку.

Арыентавацца на маршруце дапамогуць інфармацыйныя шчыты, якія ўсталяваны на пешаходнай і роварнай сцежках, і пяць інфармацыйных паказальнікаў, якія даюць магчымасць самотнаму турысту дабрацца самастойна да прапанаваных аб'ектаў.